Мальвина открыла дверь в кладовку и насмешливо покривила губки.
— Дубина стоеросовая, — проговорила она, — ничего сама сообразить не может. Зайди-ка в комнату для репетиций, загляни на половину, где мастера, которых нанимает Карабас, делают декорации. Там стоит ящичек с инструментами. Поищи в нём напильник. Потом иди на кухню. На решётке в кухонном окне один прут, видимо, был плохо припаян и отстаёт внизу. Тебе только подпилить его вверху, выпилить кусок прута — и ты пролезешь наружу.
Прозерпина подняла на неё заплаканные глаза, они вспыхнули у неё озарением.
— А ведь верно, — проговорила она. — Тебе-то выгодно, чтобы я сбежала, тогда ты останешься первой, я не стану для тебя конкуренткой, вот объяснение тому, что ты подсказала мне, как бежать!
— Какая тебе разница, в чём причина, — Мальвина бросила на неё надменный взгляд и, развернувшись, зашагала в свой чуланчик.
— Эй! — окликнула её Прозерпина. — А как же я побегу по улице голая? Меня же арестуют!
Мальвина порылась в своих вещах и нашла одно из своих платьев — красное, как раз под цвет волос Прозерпины. Оно уже было непригодно, потому что на нём было жирное пятно, которое когда-то за обедом посадил Пьеро, в исступлении читая свои стихи. И она отдала это платье Прозерпине. И вновь вернулась в чуланчик, присев на кресло в ожидании.
Где-то минут через десять она услышала мерзкий скрежещущий звук металла, скребущего металл.
Мальвина поднялась с кресла. Артемон приблизился к ней и она почесала его за подбородок. Собака высунула красный язык и завиляла хвостом.
— Отлично, — проговорила кукла. — Теперь эта дура будет так усердно пилить прутья решётки, что не заметит, как мы выйдем из дома. И хорошо бы, если она успела сбежать до прихода Карабаса-Барабаса. Он не заметит моего исчезновения до самого вечера, когда пора давать представление, за это время мы успеем уйти далеко. А вот дубиноголовую он хватится раньше. Он же приведёт для неё портного, а её нет! И, разумеется, кинется искать её, даже не проверив, на месте ли я. Он же вложил в неё сто золотых!
Она негромко рассмеялась.
— Одна моя знакомая ворона свила себе гнездо напротив окон психиатрической больницы. Поэтому она очень хорошо разбирается в психиатрии. Она наблюдала и в наше окошко за Карабасом и поставила диагноз, что у него слишком неустойчивая психика и свести его с ума — дело плёвое. Главное, побольше стрессов. А после того, как я покину этот дом, мой друг, стрессы станут его образом жизни! — она потрепала Артемона за холку и принялась укладывать на его спину узлы со своими вещами. Затем села на него верхом сама и собака повезла её к входной двери…
Прозерпина остервенело пилила прут на решётки в кухонном окне и даже не услышала, как заскрипела входная дверь, раскрываясь. Кукла стёрла деревянные руки в кровь, но кусок решётки выпилила и, протиснувшись наружу, прыгнула в траву, растущую под окном.
========== Глава 42. Карабас-Барабас в погоне за Прозерпиной ==========
Однако, это был не очень удачный день для Прозерпины. Она больше двух часов пилила прут решётки и когда она оказалась на свободе, Карабас-Барабас уже подъезжал на паровозике к своему дому и издалека увидал, как из окна кухни выскочило что-то красное и исчезло в траве.
Карабас-Барабас поднялся с кресла и начал спускаться с клетки, но делал это недостаточно проворно — за последние месяцы он изрядно ожирел. Спустившись на край прицепа-платформы, на котором стояла клетка, он крикнул сидевшему в кабине паровозика Арлекину, чтобы то остановил машину. Арлекин был привязан к сиденью и не мог сбежать, он только управлял примитивным механическим устройством паровозика и время от времени бросал уголь в топку.
Прозерпина бежала в высокой траве, куда глаза глядят. Карабас-Барабас и не заметил бы её, если бы не её красный волос, мелькавший среди травы. Карабас издал звериный рык и помчался за ней.
Перед куклой вытянулась канава и она прыгнула в неё, не раздумывая — прямо в грязную жижу. Затем поднялась и двинулась вперёд, увязая в глубокой слякоти.
Карабас-Барабас снова заметил её, хоть красные волосы куклы теперь были серы от грязи. Он снова зарычал и тоже ринулся в канаву и побежал за куклой, разбрызгивая каскады жидких нечистот так, что они выплёскивались из канавы наружу.
— Мои сто золотых! — хрипел он. — Я вложил в тебя целых сто золотых, а ты надумала бежать! Нееет, мои деньги от меня не убегут!
Расстояние между ним и несчастной куклой, обезумевшей от ужаса, сокращалось. Карабас-Барабас уже протянул здоровенную ручищу, чтобы схватить её, но поскользнулся и упал, при этом растянув ногу.
Прозерпина воспользовалась этим и принялась карабкаться по наклонной стенке канавы, чтобы выбраться наружу. И это ей удалось.
По обеим сторонам канавы тянулся город — узкие улочки-лабиринты с суетящимися людьми. И кукла бросилась бежать по одной из них. Следом за ней из канавы выполз Карабас-Барабас. Нога с растяжением нестерпимо болела у него, но мысли о том, что сто золотых, что он вложил в эту куклу, будут потеряны, заставила его преодолеть боль и продолжить преследование беглянки.
Он бежал за куклой по мощёной мостовой и горожане, узнав его, смеясь, кричали:
— Смотрите, это же хозяин кукольного театра! Кукла от него сбежала, он ловит её! Фуу, как от него воняет, какой он грязный!
Один молодой человек, проходивший мимо с лотком со сладостями, очевидно, пожалев Прозерпину, подставил Карабасу-Барабасу подножку и тот покатился кубарем, перевернувшись через голову. Это дало кукле время нырнуть в окошко одного из подвалов под корчмой.
— Аааа, дрянь, ну, я тебя достану! — взревел Карабас-Барабас, заглядывая в тёмное подвальное окошко, в котором не было не видно ни зги.
Он сунулся в это окошко, намереваясь в него пролезть, но оно оказалось слишком маленьким для него и он застрял в нём. Он тщетно напрягался, чтобы протиснуться дальше.
Зеваки обступили Карабаса-Барабаса, половина туловища которого исчезла в тьме подвала, а толстенный зад торчал наружу. Они хохотали, отпускали язвительные реплики, свистели. Кто-то из них пихнул Карабаса-Барабаса в ягодицу, оставив на штанах пыльный след от сапога.
— Давайте поможем ему пролезть в подвал! — закричал один из зевак и тоже пнул Карабаса-Барабаса в зад. Множество ног ринулись пинать Карабаса-Барабаса с такой силой, что он завыл и заскулил от боли. Но это дало и выгодный для него результат: он всё больше протискивался в подвал и, наконец, плюхнулся на земляной холодный подвальный пол.
— Где ты, куколка? — пропел он, протягивая руки в темноте. — Где ты, моя денежка? Ну, иди сюда, папочка тебе всё простит! Честное благородное слово, я всё тебе прощу, если ты не будешь больше убегать! Обещаю, уже сегодня ты будешь ночевать на кровати Мальвины! А хочешь её фаянсовую ванну? Хочешь, все куклы будут прислуживать тебе? И я обещаю никогда, больше никогда не бить тебя плёткой! Ты станешь звездой моего театра! Ну, где же ты, иди сюда, чёртова кукла!
Прозерпина, ни живая ни мёртвая, забилась в угол и не отзывалась, боясь даже дышать. Карабас-Барабас двигался на неё, разводя в сторону руки и пытаясь разглядеть что-то в темноте. Он напоролся на какие-то ящики, опрокинул их и упал сам, чертыхаясь и плюясь. Кукла проворно вскочила и, стуча деревянными пятками, бросилась к окошку.
— Аааа, вот ты где, деточка! — Карабас-Барабас попытался вскочить, чтобы схватить её, но его тучному телу не хватило на это прыти.
Прозерпина вылезла в окошко и понеслась прочь.
Карабас-Барабас высунул огромную голову из подвала и завопил:
— Держите её! Держите куклу, вот она, вот она! Плачу десять золотых! Десять золотых, кто её поймает!
========== Глава 43. Карабас-Барабас вернул Прозерпину, но обнаружил исчезновение Мальвины ==========