Наконец, Прозерпина заговорила первая:
— А почему ты не запретила Карабасу-Барабасу меня тесать и резать живьём?
Мальвина повернула к ней лицо:
— Полагаешь, я могла запретить?
— Полно паясничать, Мальвина. Все знали, какой влияние ты имела на Карабаса-Барабаса. Если бы ты хотела, ты бы нашла к нему подход, чтобы не допустить того, что произошло со мной. Верно?
— Верно. Только почему я должна была защищать тебя?
— А разве в тебе совершенно нет сострадания?
Мальвина усмехнулась:
— В таком случае, почему ты сама не защитила себя? Вот смотри: помнишь, каждый вечер после моего выступления в театре Карабас-Барабас выпивал бокал вина и ради этого спускался в погреб, чтобы налить вино из бочонка. А ведь лестница в погреб очень крутая, можно сказать, она расположена почти вертикально. И крышка в погреб не закрывается. Что тебе стоило засесть, допустим, под верхней ступенькой и когда Карабас шагнул бы на вторую, схватить его за ногу, чтобы он повалился кубарем вниз? Если бы даже он не свернул себе шею, то наверняка потерял бы сознание. В это время ты могла бы взять обычный гвоздь и проколоть ему аорту. Он истёк бы кровью, умер и никто не тесал бы и не резал бы тебя живьём.
Прозерпина напряглась ещё сильнее:
— Ты думаешь, это так легко, сделать то, что ты сейчас сказала?
— Легче испытать, когда тебя кромсают живьём?
— А если бы Карабас не свалился со ступени, удержался бы и заметил меня? Ты представляешь, что тогда было бы?
— Не хотелось рисковать?
— А тебе не хотелось меня спасать? Скажи просто: не хотелось?
— Нет. Мне было всё равно. И что с того? Так и будешь теперь откровенно жалеть себя и распускать сопливые нюни: «Ах, я бедненькая, меня никто не любит!» Не стыдно тебе? Я думала, ты более сильная.
Прозерпина подскочила, словно её ударили током:
— Останови кабриолет! — закричала она Артемону.
— Артемон, не останавливай, — холодно произнесла Мальвина.
— Ах, так! — Прозерпина метнулась в сторону и на ходу выскочила из кабриолета. И покатилась в траву, кувыркаясь через голову. И замерла, лёжа на спине и раскинув в стороны руки.
Кабриолет остановился, Мальвина сошла с него и осторожно приблизилась к Прозерпине. Похлопала её по щекам и она пришла в себя.
— Какой позор! — произнесла Мальвина. — Мне расценивать эту выходку как-то, что ты расписалась в своей слабости?
— Я не слабая! — Прозерпина села в траве.
— Сильные личности не живут обидами.
— Кто бы говорил, — глаза Прозерпины сделались ядовитыми, — ведь ты тогда очень, очччень обиделась, когда мы немножко подсинили твои волосы.
— В тот день — да. Но позже ведь я вас простила, я же говорила.
========== Глава 64. Ты права… ==========
Прозерпина поднялась на ноги и обе куклы направились к кабриолету.
— Пожалуй, ты права, — наконец, произнесла Прозерпина. — Я слишком жалею себя. Я только одного не могу понять: как ты умела так верховодить Карабасом-Барабасом, что цуциком на верёвочке? В чём секрет? Ведь я тоже стала красивой, каждый скажет, что я теперь не хуже тебя, а кто-то может найдёт меня красивее тебя. Я старалась, училась танцевать, я умела выполнять такие танцы, которые не подходили твоим ножкам. Видишь, я даже кое в чём превзошла тебя! Так почему он не носился со мной, как с тухлым яйцом и почему я не завоевала такой любви публики, как ты, а только оконфузилась на сцене? В чём секрет твоего успеха и моего неуспеха?
— Должно быть, в нелюбви.
— Какой ещё нелюбви?
— К себе. К жизни. Ко всем, кто тебя окружает.
— Но ведь меня тоже никто не любит. Ни окружающие, ни жизнь.
— Ты зря так говоришь. Вспомни начало. Разве ты с самого начала попала к Карабасу-Барабасу? Жизнь отнеслась к тебе с любовью с самого твоего рождения, как куклы, ты оказалась в мягких и гуманных руках дядюшки Джоакино, вот он точно носился с вами, как с тухлым яйцом, и с тобой тоже. А ты это оценила? Оценила этот подарок жизни? Разве ты хоть раз сказала доброе слово дядюшке Джоакино? А все свои дерзости и грубости помнишь? И это вместо благодарности своему творцу!
Прозерпина слушала, низко опустив голову.
— И тут ты права, — пробормотала она. — Я часто вспоминала дядюшку Джоакино, когда висела на гвозде… Жаль, что больше мы не увидим его никогда.
— Да, не увидим.
— И мне от этого больно.
— Попробуй быть такой, как он хотел. Тогда боль утихнет. Ты оправдаешь его надежды.
— Такой, как он хотел? То есть, такой, как ты?
— Мы все разные. Просто вспомни, о чём он ежедневно упрашивал тебя.
— Он хотел, чтобы я стала актрисой…
— Но тебе это отвратительно?
— Да. С тех пор, как Карабас-Барабас отдал меня в руки тому мастеру по дереву… С тех пор, как ради того, чтобы я нравилась зрителям, ради того, чтобы я зарабатывала ему деньги, надо мной сотворили такое…
— Но теперь тебе не надо работать на Карабаса. Что если тебе постараться думать о том, что ты выходишь на сцену, потому что это понравилось бы дядюшке Джоакино?
— Он уже не увидит, как я осуществляю его мечту. И не простит меня.
— Может, тогда ты простишь сама себя?
— А что от этого изменится?
— Ты порадуешь другого человека, такого же доброго, как дядюшка Джоакино — папу Карло. Ведь он всем куклам как отец. Почему бы тебе не считать, что у тебя есть отец? К тому же, ты будешь знать, что если бы дядюшка Джоакино увидел тебя на сцене, как ты лихо пляшешь джигу, он бы тебя одобрил. Ты это будешь знать точно!
— Да, ты верно говоришь.
— Ну, ещё бы.
— Значит, полагаешь, мне следует посещать школу танцев?
— И не только. Можно обучаться музыке. И насчёт застольных манер…
— Что?
— Гммм… Помнишь, дядюшку Джоакино огорчало ваше не слишком, мягко говоря, приличное поведение за столом…
— Это дааа… Но что я могу поделать? Мои манеры не слишком утончённые.
— Всему можно обучиться, было бы желание.
========== Глава 65. Синьор Патрицио выливает эликсир для создания живых кукол под корни дерева ==========
Между тем, кабриолет приближался к домику с красной крышей, где проживал синьор Патрицио.
Доктор кукольных наук обрадовался приезду двух кукол, хотя Мальвина сильно извинялась, что прибыла без приглашения:
— Прошу прощения, синьор Патрицио, что потревожила ваш покой, но Прозерпина недавно навела меня на мысль, которую я не могла не высказать вам.
— Что же это за мысль, сеньорита Мальвина?
Синьор Патрицио пригласил обоих кукол в дом и усадил их на пуфики для ног, приказав своему слуге принести конфеты и маленькие чашечки с чаем. А сам устроился в кресле напротив своих гостей.
— Вы ведь намерены создать эликсир для того, чтобы сделать глину живой, не так ли, синьор Патрицио? Чтобы создать много фарфоровых кукол?
— Точно так, сеньорита Мальвина. Я создам совершенный эликсир, а после отдам его моему другу, кукольнику Альфредо. Он смешает эликсир с глиной и вылепит живых кукол, таких, как вы.
— Отлично, синьор Патрицио, но Прозерпина выразила сомнения, смогут ли хрупкие фарфоровые куклы самостоятельно построить свою кукольную страну слабыми фарфоровыми руками. Поймите, если они будут такими, как я, они не сумеют выстроить ничего совершенно! Подумайте сами, какой из фарфоровой куклы каменщик, плотник, даже пахарь?
Синьор Патрицио растеряно поправил очки на носу.
— В самом деле… — удручённо пробормотал он. — Я настолько был заворожён идеей создать живых кукол, что эти детали мне как-то не пришли в голову. А действительно, как же фарфоровым куклам выживать в этом суровом мире, как им построить свою собственную страну, о которой я грезил?
— Так может, синьор Патрицио, для начала вам использовать эликсир для создания деревянных кукол, которые были бы крепче фарфоровых и построили бы кукольную страну, а когда всё будет готово, можно было бы взяться и за оживление глины?