Папа Карло укоризненно покачал головой:
— О чём ты только думаешь! Прошло там мало времени после того, как не стало Мальвины, а у тебя на уме только её наряды!
— Но ведь не пропадать же нарядам! Можно, папа Карло, а? Ну, можно, можно, папа Карло?
— Бери уж, чего там! — вздохнул директор кукольного театра.
Радостно подпрыгивая, Бирджитта понеслась в спальную для кукол-девочек, подбежала к шкафу Мальвины, распахнула дверцу, отыскала малиновое платье с большим зелёным бантом на талии. Спешно сбросила с себя своё широкое пёстрое платье и принялась натягивать на себя малиновое. И тут же обнаружила, как тесно оно ей в талии. Что-то затрещало.
Тут кукла ощутила болезненный удар по плечу и злой резкий голос:
— А ну, снимай сейчас же!
Она обернулась и увидала перед собой красное от ярости лицо Прозерпины.
— Почему это я должна снимать?
— Потому что наряды Мальвины по праву мои! Они подходят мне по фигуре! И я мечтала владеть её вещами давно, ещё в театре Карабаса-Барабаса!
— Ну, тогда понятно, тогда у нас и одежды-то никакой не было, а сейчас тебе зачем? Сейчас у тебя у самой в шкафу полно одежды!
— Мне нужна одежда Мальвины! Если я завладею тем, чем владела она, я заберу её славу, её успех, её власть над всеми!
Бриджитта топнула ногой:
— Ха! Тогда и я хочу её вещи!
— А я сказала, они будут моими!
— А я сказала, не уступлю!
— Ах, так! — рот Прозерпины исказился в свирепой гримасе и она рывком разорвала малиновое платье на Бриджитте пополам. — Если не хочешь отдать по-хорошему, то тебе всё равно не достанется!
Бриджитта завизжала тонким злым голоском и вцепилась Прозерпине в волосы. Они начали драться.
Тут в кукольную спальную вошли другие куклы и тут же бросились разнимать дерущихся Прозерпину и Бриджитту. Они держали друг друга за волосы и вырвали их немало друг у друга, пока их не растащили.
— Вы с ума сошли! — возмутилась Элвира, которая успела остепениться больше других кукол. — Разве вы забыли, что мы решили больше никогда не драться?
— Она не хочет делиться платьями Мальвины! — закричала Бриджитта. — Она хочет забрать себе всё, чтобы успех и слава Мальвины перешли на неё!
— Я достойна этих платьев больше других! — заверещала Прозерпина. — Они годятся только для моей талии! Вот пойдите к мастерам по дереву, пусть они вам потесают талии живьём — тогда узнаете, чего мне это стоило!
— Если из-за нарядов Мальвины происходят такие ссоры, надо эти платья просто сжечь, чтобы не достались никому! — предложила Алессандра.
— Только посмейте! — Прозерпина сжала кулаки. — Я должна завладеть чем-то, что принадлежало Мальвине! Тогда мне только полегчает!
— А мы решили, что наряды Мальвины надо сжечь! — не унималась Алессандра.
— Вы не сделаете этого! — закричала Прозерпина и с размаху ударила Алессандру кулаком в лицо.
Та вытащила из кармана юбочки носовой платок, прижала его к носу, из которого потекла кровь. Прозерпина ожидала драки, что Алессандра ринется бить её в ответ и ожидала удара, но та только произнесла:
— Нет, я не буду с тобой драться. Потому что мы давно решили стать лучше. А драка между девочками не облагородит нас. Ты, Прозерпина, не достойна театра папы Карло. Забирай себе вещи Мальвины, только они всё равно не сделают тебя ею. Она была слишком другая, слишком не похожа на тебя.
И куклы, бросив презрительные взгляды на Прозерпину, направились к большому столу, за которым они обычно делали уроки.
========== Глава 74. Конец - это начало… ==========
Во время ссоры Прозерпины и других кукол в спальной для девочек не было только Елены. Она находилась в комнате для мальчиков и вертелась вокруг Пьеро, который сидел за столом и пытался осуществить свою давнюю идею — изложить в стихах спектакль «Золотой ключик». Это кое-как отвлекало его от печальных мыслей о том, что Мальвины уже не будет рядом никогда — ни настоящей, ни подменной, которая ему тоже очень нравилась. Он, наконец, научился писать печатными буквами и старательно выводил каждую, стараясь не делать клякс.
Елена мешала ему, то и дело спрашивая:
— Пьеро, ну, что? Вы что-нибудь уже сочинили?
— Я бы это сделал гораздо быстрее, если бы ты меня не отвлекала! — с досадой отвечал Пьеро.
— Но я очень, очень люблю ваши стихи, Пьеро! Не могли бы вы мне их почитать?
— Нет. Разве ты не видишь, что я занят? Ты бы лучше пошла погулять. Или в школу! Ты, наверно, совсем безграмотная! Вот Мальвина знала все буквы и даже умела красиво писать прописью!
Елена прижала ладошки к груди:
— А если бы я тоже научилась писать, вы бы сочинили стихи про меня?
Пьеро поднял лицо от тетради и осмотрел Елену с ног до головы насмешливым взглядом. Лицо его теперь не было напудрено, он считал, что теперь ему не надо делать это постоянно, чтобы выглядеть, как он считал, красивым. И теперь он пудрился только на сцену.
— Ты научишься писать? — он скептически покривил губы. — Что-то я сомневаюсь!
— А вот научусь! Если вам хочется, Пьеро, я научусь писать! — она вдруг проворно чмокнула его в правую щеку.
— Вот глупая девчонка! — с досадой проговорил куклёнок. — Ну, так иди в школу, что ли!
— А можно мне пойти в школу вместе с вами? — Елена поцеловала его в другую щеку.
— Иди-ка лучше в школу вместе с Буратино! — Пьеро поднялся из-за стола, собираясь куда-то по своим делам.
— Но он не поэт, а мне нравятся стихи! — кукла шагнула к Пьеро, обняла его за плечи, прижав к себе своими сильными резиновыми руками и начала быстро-быстро целовать его лицо — щёки, губы, лоб, нос. Пьеро едва набрался сил оттолкнуть её и выбежал из комнаты.
— Вот ведь назойливая липучка! — раздражённо проговорил он, вытирая щёки и нос после поцелуев Елены. — Вот как с такой помехой стихи сочинять? Нет, чтобы быть ей, как Мальвина — холодной и недоступной, подобно звезде в ночном небе, чтобы поэт имел возможность мечтать и вдохновляться! Как, скажите, быть поэтом? Прямо беда какая-то с этой девчонкой! И чего торчит в нашем театре, не идёт к своим, резиновым?
Елена на самом деле не очень стремилась в общество резиновых кукол, хотя иногда наблюдала за ними в окно из большой комнаты с камином.
Резиновые куклы были похожи на Елену — такие же пухлощёкие, курносые, полногубые, с простодушными глазами, смазливенькие, как и положено настоящим куклам. Живой резины было слишком много, мастера кукольных дел только успевали отливать из неё кукол, а придумывать для каждой из них отдельное оригинальное лицо не хватало ни времени, ни фантазии. Куклы могли отличаться друг от друга разве что цветом кожи — у кого-то она была темнее, у кого-то светлее; глаз — синих, карих, зелёных, серых; волос — льняных, светло-русых, тёмно-русых, чёрных.
Эти куклы строили свой мир — домики в два-три этажа, с красными и голубыми крышами, раскрашенные в яркие красочные цвета; распахивали огородики и засеивали их семенами тыквы, бобовых, лука, чеснока и других овощей; копали колодцы; сажали фруктовые деревца. По вечерам они разводили костры, варили на них похлёбку, плясали вокруг них и пели. И время от времени ходили на спектакли в театр «Молния».
Но Елену всё равно не манил их мир. Пьеро ей нравился больше, чем мир резиновых кукол.
Мать и отец склонились над колыбелью. Маленькая новорожденная дочь смотрела на них огромными голубыми, как небо, глазами.
— Ты самая красивая, моя девочка! — произнёс отец. В руках его оказался крошечный чёрный кудрявый щенок породы пудель. Он показал его дочери, хотя младенец ещё не мог понять и оценить подарок. — Пусть этот щенок растёт вместе с тобой и всегда тебя защищает и оберегает! — и положил собачку рядом с девочкой.
Маленькая дочь улыбнулась бессмысленной улыбкой ребёнка, которому было всего несколько дней от роду…
КОНЕЦ