— Что с вашим лицом, Пьеро? — спросила она. — И что это у вас за грязь на щеке?
— Это не грязь, Мальвина, это вечная слеза, символ моей неразделённой любви к вам! И то, что моё лицо сейчас бледно, это тоже выражение моей печали!
— Ах, перестаньте! — вздохнула Мальвина. — Мне, право, не до этого. Меня изуродовали и я понятия не имею, как мне дальше с этим жить!
— Ну, что вы, Мальвина, вас ничто не может изуродовать! Я всё так же восхищён вами и прошу вас стать моей женой!
— Но если я стану вашей женой, вы ведь должны уметь меня защищать.
— Я готов, Мальвина! Я готов ради вас свернуть горы!
— Тогда отомстите за меня.
— Кому?
— Ах, разве вы не понимаете? — Мальвина раздражённо дёрнула плечиком. — Разумеется тем, кто сделал это! — она указала на свои всё ещё влажные синие волосы.
— Но как я могу это сделать?
— Не знаю! Убейте их всех.
Пьеро ошарашенно отшатнулся:
— Убить? Как убить?
— Как? — Мальвина почувствовала ещё большее раздражение, потому что ей показалось, что Пьеро умышленно притворяется непонимающим. — Ну, столкните каждого из них в печку с огнём, сожгите их. По очереди. Или свяжите и распилите, а потом сожгите. Пусть им сначала будет больно из-за того, что их распилили, а потом — оттого, что ещё и сожгли.
Белое напудренное лицо Пьеро, казалось, побелело ещё сильнее, глаза расширились:
— Но ведь я с ними был когда-то одним деревом… Можно сказать, они мои братья и сёстры, как же я могу их убить?
В больших глазах Мальвины появились льдинки.
— А они могли испортить мне волосы? — жёстким, как металл, голосом проговорила она. — Ведь это теперь не исправить!
— Но вы ведь всё равно прекрасны!..
— Не заговаривайте мне зубы! — глаза Мальвины и вовсе уподобились целой Антарктиде. — Если хотите, чтобы я стала вашей женой, докажите, что вы можете за меня постоять. Или вы их убьёте или даже не говорите мне о любви, я не хочу слушать! Я вам не верю!
— Молю вас, сжальтесь! — Пьеро бухнулся на колени. — Не будьте так жестоки!
Вид коленопреклонённого куклёнка несколько смягчил Мальвину:
— Хорошо, тогда убейте хотя бы Прозерпину и Дьяволино. Это всё они затеяли, они ненавидят меня сильнее других и именно они настраивают кукол против меня!
— Но ведь они со мной из одного дерева! — жалко промямлил он.
— Ладно, убивать не надо, тогда хотя бы избейте!
— Но ведь Прозерпина девочка, как же я могу поднять на неё руку?
Мальвина согласилась, что нехорошо мальчику-куклёнку бить девочку.
— Но вы обещаете побить Дьяволино?
— Я немедленно вызову его на дуэль! — вскричал Пьеро, вскакивая и взмахивая длинными рукавами. — Эй, Дьяволино, где ты! — закричал он. — Дуэль, непременно дуэль!
Дьяволино показался из соседней комнаты — он шёл, развязано раскачиваясь в разные стороны, криво улыбаясь и глаза его сжались в наглом прищуре.
— Это кто тут собрался вызвать меня на дуэль? — насмешливо проговорил он. — Это пугало Пьеро?
— Да, это я! — Пьеро гордо по-петушиному выпятил грудь. — Я тебе поколочу за то, что ты настраиваешь других кукол против Мальвины!
В ответ Дьяволино только громко расхохотался, а затем, согнувшись так, что горб за его спиной встал у него торчком, проворно подскочил к Пьеро и схватил конец его длинного рукава. Другой конец взяла Прозерпина и оба они в считанные секунды завязали рукава за спиной Пьеро.
— Отпустите меня! — завопил он. — Отпустите сейчас же!
Но куклы и не думали выполнять его требования, они только хохотали, указывая на него пальцем.
Мальвина горько вздохнула и заплакала.
========== Глава 9. Зловещий гость ==========
В тот же день под вечер в дом дядюшки Джоакино пожаловал странный гость. Это был высокий мужчина, тощий, но широкий в кости; одет он был бедно и неопрятно; широкополая его шляпа прикрывала и затеняла его лицо так, что его было непросто разглядеть. Но самое странное, что из-под шляпы у него тянулась длинная нечёсаная тёмная борода, которая, вероятно, доставала бы до самого пола, если бы он не затыкал её за пояс.
— Добрый вечер! — вежливо поздоровался он с Джоакино. — Я мастер кукольных наук, меня зовут Карабас-Барабас. Я много слышал о ваших живых кукол и мечтал увидеть их воочию. Не могли бы вы мне их показать?
Маэстро Джоакино относился к разряду людей, не утрачивавших детской наивности до старости. Более осторожный человек заподозрил бы, что тот, кто представился ему мастером кукольных наук, больше смахивал на обычного нищего бродягу. Но Джоакино был склонен располагаться к людям, которые разговаривали с ним вежливо и любезно и поэтому он позволил Карабасу-Барабасу войти в свой дом и даже пригласил его к столу, выпить чашечку чая. А тому только это и было нужно.
Карабас-Барабас на самом деле был обычным бродягой. Долгие годы он был простым шарманщиком, бродившим по дворам, спавшим в ночлежках, а в последние годы он обрёл себе пристанище в старом заброшенном сарае на окраине города. Это случилось, когда сломалась шарманка, его единственная кормилица и он попытался выступать без неё. Без всякой музыки он пытался на улицах петь, но голос его и отсутствие слуха только ужасали горожан и вместо денег в него кидали гнилыми овощами. Когда он пробовал танцевать, с него смеялись, но недобрым смехом, потому что у него не получалось и это. В него летели комья грязи, зрители улюлюкали и прогоняли его. Он было начал декламировать стихи, но его дикция, его кричащий бас только раздражал слушателей и это снова кончалось для него плохо.
Забросив попытки стать уличным артистом, он бродил по базарам и крал по мелочи, чтобы как-то выжить, но его толстые пальцы были неловки и сам он был неуклюж, поэтому чаще всего его ловили на кражах и сильно колотили. Он утолял голод, бродя по заброшенным садам и собирая дикие яблоки и груши и уже готовился издохнуть под забором. Но однажды на одном из рынков он услышал про кукольника Джоакино и его живых деревянных кукол… ” — А ведь мне бы пригодились эти куклы, — рассудил Карабас-Барабас, — я бы мог выступать с ними и мне наверняка бы платили.»
В дом Джоакино он явился, спрятав в бездонные карманы своих штанов баночку варенья со снотворным — и варенье, и снотворное были им удачно украдены. Эту баночку он и выставил на стол перед Джоакино:
— Угощайтесь.
Затем повернул голову в сторону и увидал кукол, сидевших в ряд на диване и готовившихся ко сну. Они были все, как одна, страшными, но Карабас-Барабас решил, что и уродцы могут неплохо позабавить публику. Наверняка за такое зрелище будут платить серебром и даже золотом!
Джоакино простодушно разговорился о том, как мечтал бы открыть собственный кукольный театр, потому что он вообще любит театры и в молодости даже сам мечтал стать артистом, но обстоятельства сделали его мастером по изготовлению кукол и керамической посуды. Он также без задней мысли поведал, что даже отложил деньги на прокат полотняного балагана, где куклы могли бы выступать. И даже по секрету добавил, помешивая в чашке ложечкой карабасово варенье со снотворным, что деньги он хранил в шкатулочке в шкафу, что находился в смежной комнате. И не успел договорить, как мозг его окутал сонный туман, голова начала клониться на грудь и он крепко уснул.
— Гу-гу-гу! — радостно пробасил Карабас-Барабас. — Ну, теперь вы, куколки, мои!
Он приблизился к большому сундуку, стоявшему у входной двери, тому самому, в который Мальвина предлагала в наказание посадить кукол, испортивших ей цвет волос. И начал выбрасывать из него хлам.
Куклы удивлённо смотрели на него. И только когда он повернулся и начал приближаться к ним, они догадались о его намерении и в ужасе попрятались под диван. Карабас-Барабас встал на четвереньки и начал вытаскивать их из-под дивана и зажимать у себя под мышкой. Первыми были пойманы два бородача в звёздных костюмах — Звездун и Амадео; затем толстые пальцы Карабаса сжали горло кукле Элвире, той самой, которая была изготовлена Джоакино перед Арлекином и выглядела лучше других четырёх; после были схвачены ещё две куклы — Аннабела и Алессандра. Он отнёс их к сундуку и с размаху швырнул в него — так, что их деревянные тела грохнули о доски.