========== Глава 11. Первое наказание ==========
Карабас-Барабас принял плётку из рук Мальвины.
— Ага! — радостно проговорил он и, приподняв тяжёлую крышку сундука, сунул в него руку и принялся шарить. Из сундука понеслись перепуганные вопли.
Мальвина вновь вернулась на циновку и поудобнее устроилась на ней, по-турецки подвернув под себя ноги, и приготовилась смотреть.
Всё шло, как надо: Карабас-Барабас вытащил из сундука именно Прозерпину. За рыжие длинные волосы. Поначалу она орала от боли, но потом злобность в ней пересилила боль и она проговорила, обращаясь к Карабасу:
— Как ты посмел поднять меня за волосы? Ну, ты за это поплатишься! Я тебе устрою! Ты пожалеешь! Ты меня ещё не знаешь, ты будешь плакать кровавыми слезами! Лучше отпусти меня!
Карабас-Барабас только ухмыльнулся и брякнул куклу на крышку сундука так, что она оказалась лежащей ничком и, размахнувшись, ударил её плёткой. Она издала душераздирающий вопль и снова принялась за угрозы. Второй удар исторг у неё ещё более громкий крик, угрожать уже не хватало сил. Третий лишил её сознания.
Карабас-Барабас растерялся на несколько минут. Но Мальвина, оглядев большими небесно-голубыми глазами помещение, заметила стоявшее в углу рядом с хромоногим столиком ведро с водой, указала на него Карабасу. Тот понял всё и, взяв со столика, на котором валялось много старой жестяной посуды кружку, зачерпнул воды из ведра и вылил на Прозерпину. Та очнулась и снова ощутила на себе удары плётки. И опять потеряла сознание. И пришла в него в очередной раз от холодной воды. И вновь — порка. И так было до тех пор, пока Мальвина не произнесла:
— Ну, довольно, синьор Карабас, она хоть и деревянная, а дух из неё можно вышибить.
Карабас-Барабас прорычал что-то нечленораздельное и швырнул куклу, лежавшую без чувств, в сторону, за сундук. И вытащил для порки другую куклу.
Он порол и порол кукол до состояния полусмерти и кидал друг на друга. Когда дошла очередь до Пьеро, Мальвина произнесла:
— Это музыкант. Его лучше не пороть, если вы хотите, чтобы уже завтра мы выступили и заработали для вас деньги. А то он потеряет силы и не сможет сыграть на лютне.
Карабас-Барабас вновь прорычал и бросил Пьеро на циновку рядом с Мальвиной. Тот сел рядом:
— Мальвина, вы спасли меня! Не значит ли это, что в вас начали зарождаться ответные чувства ко мне?
— Нет, — холодно ответила Мальвина. — Вы не выполнили мои условия, не отомстили за меня, а значит, ни о каких взаимных чувствах не может быть речи. Вы не способны защитить меня!
Следующим был Арлекин и Мальвина замолвила словечко и за него:
— Этот не такой непокорный, как другие куклы. Этот тоже мог бы выступить с нами.
Арлекин, описав дугу в воздухе, плюхнулся на циновку рядом с Пьеро.
— Уф, — выдавил он из себя, — вот это влипли, так влипли!
Карабас-Барабас сгрёб в охапку всех лежавших без чувств кукол и швырнул их обратно в сундук. Потом туда же забросил непоротых Арлекина и Пьеро. Захлопнул крышку.
— Пускай там сидят, — произнёс он. — Не сбегут ночью, когда я буду спать. Только вот куда девать тебя? — обратился он к Мальвине. — Ты ещё сбежишь, стоит мне вздремнуть!
— Бежать ночью, через пустырь, по которому носятся бродячие собаки? — пожала плечами Мальвина. — Мне ещё не изменил здравый смысл, чтобы поступить так.
— И то верно, — согласился Карабас-Барабас. — Куда ты сбежишь! — хохотнул он, потягиваясь. — Тогда я могу лечь спокойно спать, — он сладко потянулся и направился к циновке. Но Мальвина и не пошевелилась, чтобы уступить ему место.
— На вашем месте, синьор Карабас, я бы повесила на сундук замок.
— Зачем? Крышка сундука достаточно тяжёлая, они не поднимут её.
— Могут и поднять, если встанут друг другу на плечи.
— Они без сознания!
— А если придут в него среди ночи?
— У меня нет замка!
— Тогда, может, вам ночевать, лёжа на сундуке, синьор Карабас?
Карабас-Барабас почесал затылок. Кукла говорила дело, рисковать не стоило. Он лёг на крышку сундука, но сундук был меньше длины его роста наполовину и ему пришлось поджать ноги и наклонить голову, свернувшись, как улитка. В такой неудобной позе он забылся тяжёлым сном, попотчевавшим его абстрактными кошмарами.
Мальвина, вытянувшись на циновке, также уснула.
========== Глава 12. Там, где не помогают слова, приходят действия ==========
Пробудилась она от громкого кашля и баса «доктора кукольных наук»:
— Денежки, где мои денежки!..
Она распахнула ресницы и протёрла глаза.
Карабас-Барабас сидел за хромоногим столиком и пересчитывал деньги из краденой шкатулки.
— Тааак, — рассуждал он, — вполне хватит на аренду полотняного балагана, ещё и на жратву останется. Брюхо-то подвело!
— Только не забудьте, что артистов тоже надо накормить, — проговорила Мальвина зевая и садясь на циновку. — Иначе с кем-нибудь из нас может случиться голодный обморок прямо во время выступления. И зрители потребуют назад свои деньги!
Карабас-Барабас оглянулся на неё.
— Ладно, — пробурчал он, — накормлю. А то ещё испортите мне дело. Как только быть с этими негодными куклами в сундуке. Не сбегут ли они, когда я и вы будем находиться в балагане?
— Надо подумать, — пробормотала Мальвина. Она чувствовала потребность позавтракать, ведь вчера она почти ничего не ела, так огорчило её то, что ей, как она считала, испортили цвет волос. Голод не способствовал мыслительному процессу, тем не менее, мысли фарфоровой куклы начали складываться, как в калейдоскопе.
— Можно было бы устроить так, чтобы они не сбежали, — проговорила она.
— Как?
— Поищите гвозди.
Карабас-Барабас что-то проворчал себе в бороду и, тем не менее, послушался её и принялся шарить в горах хлама в поисках ржавых гвоздей. И добыл несколько.
— Теперь подвиньте сундук к той стене. Поставьте на него табуретку. Возьмите кирпич и встаньте на неё. Забейте гвозди под самым потолком.
Карабас-Барабас хмыкнул, но всё-таки сделал всё так, как сказала кукла.
— Теперь верните сундук на прежнее место, а под гвоздями набросайте битый кирпич.
— Ну, и зачем всё это? — спросил Карабас, когда всё было готово.
— Теперь доставайте кукол из сундука и вешайте на гвозди. Только не надо делать это с Арлекином и Пьеро. Им ведь сегодня выступать, а у них могут затечь руки и ноги. Оставьте их в сундуке, они самые слабые из кукол, вряд ли поднимут крышку. Да и куда им бежать? Ведь там, на пустыре бродячие собаки.
До Карабаса-Барабаса, наконец, дошёл замысел Мальвины и он разразился громовержущим довольным хохотом. Он отбросил крышку сундука, принялся хватать кукол, карабкаться с ними на табуретку и вешать их на гвозди. Куклы кричали и плакали, пытались вырваться и раскачиваться на гвоздях, но Мальвина предупредила:
— На вашем месте я бы не шевелилась совершенно и даже дышала бы тише. Упадёте с такой высоты на битый кирпич — и щепок не соберёте.
Куклы вняли её совету и оцепенели, подвешенные на гвозди.
Когда Карабас-Барабас покинул сарай, чтобы позаботиться об аренде полотняного балагана, Мальвина принялась вытаскивать из сундука свои наряды и раскладывать их на циновке, размышляя, какое из них лучше всего подошло бы к выступлению перед публикой.
— Эй, ты! — крикнул ей горбун Дьяволино. — Тебе, похоже, всё равно, что мы находимся в таком дурацком положении?
— Оно было у вас таким всегда, — ответила Мальвина. — Просто вы только сейчас это заметили.
— Мы всё слышали! Это ты насоветовала Карабасу-Барабасу подвесить нас на стену! Это твоя затея!
Мальвина не ответила, внимательно рассматривая одно из своих платьев — тёмно-синее, расшитое бисером.
— Вот это, пожалуй, подойдёт, — промурлыкала она, прижимая его к себе. — И к нему — синие бархатные туфельки!