— Какая-то запутанная история, — заключаю после долгого раздумья и молчания, за которое я успела допить лимонад с клубникой и ощутить вкус этой необычной любви.
— Да. Запутанная, — соглашается мужчина. — Но однажды правда сама меня найдёт. И тогда я узнаю, зачем она пошла на это.
— Вы не пробовали попросить Дана о помощи? — интересуюсь, потому что мне теперь самой интересно, что произошло между любимой женщиной Медлякова и её мужем. — Не всё в его силах, но он ведь может хоть что-то найти и что-то прояснить.
— Честно? Я не хочу знать, что там было. Я и так держусь из последних сил, чтобы не пойти вслед за ней. Уже десять лет держусь. Это сложно, Майя. Сложно, девочка моя. Знать, что ты виноват в смерти любимой и не иметь возможности исправить это.
— Вы не виноваты!
— Спасибо, что так думаешь, но моему сердцу этого не докажешь, — указывает пальцем на грудную клетку. — Оно любит её все эти годы. И сейчас стучит только ради неё. Но… я умер в тот момент, когда умерла она. И лишь её письмо и просьба заставляют меня жить.
— Вы не должны сдаваться! У вас есть дети! И вы их должны любить! Ради них жить!
— Все мои дети хотят лишь моих денег и ждут, пока я на тот свет отправлюсь и они шикарно заживут.
— Думаю, не все хотят денег. Я бы просто хотела родителей. Даже без денег, — поджимаю губы. — В детском доме я всегда представляла и фантазировала на эту тему. Сжимала в руках браслет мамы, — снимаю его с запястья и демонстрирую его мужчине. — Сжимала и верила, что однажды они за мной и правда придут. Обнимут и заберут домой. И плевать мне было на деньги!
— Но они не пришли, — заканчивает за меня и аккуратно, трясущимися руками берёт из моих браслет. — «Я люблю тебя, Майя! Я найду тебя, где бы ты ни была!» — читает, и я киваю.
— Это мама мне написала. Написала, что найдёт меня, — рассказываю ему. — Оставила его мне, когда в детский дом отдала.
На браслет падает слеза, но Медляков тут же её стирает. Хмыкнув и бросив последний взгляд на дорогую мне вещицу, отдаёт браслет мне.
— Допивай лимонад, Майя. И пойдём, я покажу тебе твою комнату. Дан предупредил о том, что ты останешься.
— Почему вы ему помогаете? — спрашиваю, пытаясь его отвлечь от истории про любимую. — Позволяете мне ночевать в вашем доме?
— Потому что Дан хороший парень, и я ему доверяю. А он доверяет тебе. Мне несложно ему помочь, потому что когда помощь требуется мне, он всегда помогает.
— Разве?
— Год назад я три месяца провёл в реанимации, и единственный, кто приходил ко мне и справлялся о моём здоровье, был именно он. Притащил какого-то профессора и заставил меня поднять на ноги. Он сильный парень и своей энергией заряжает всех вокруг. И меня вон! Поставил на ноги! Сказал, что буду как огурец. Так и произошло.
— Ого! А мне он сказал, что вы помогаете из-за долга по какому-то делу.
— И это тоже, — бросает. — Но в большей степени он тебе недоговаривает. Ты же знаешь его. Не любит хвастаться и привлекать внимание к себе тем, что сделал хорошее дело.
— А вот если плохое сделал, то любит славиться, — добавляю, и мужчина кивает согласно.
— Маска, — вздыхает Медляков. — Мальчик-плохиш, у которого сердце больше, чем у самого доброго.
Глава 18
Майя
— Привет, Ада! — приветствую подругу, которую не видела уже целых два дня и лишь сейчас смогла набрать её по телефону. Раньше, к сожалению, не могла. И представляю, как она переживала, что я не отзваниваюсь ей и вообще оставила свою трусишку одну в огромной квартире.
— Майя, это ты! — радостно восклицает заплаканным голосом и шмыгает носом. — Ты как? Всё хорошо у тебя?
— Всё хорошо, радость моя, — бросаю, чувствуя в её словах искреннее беспокойство. — Ты чего ревёшь? Случилось что-то? Дан натворил что-то? — хотя в последнем я сомневаюсь. Он тот ещё козёл, но девушку до слёз никогда не доведёт.
— Да так, — вновь тянет носом. — С бабушкой и дедушкой говорили. У них проблемы. Вот и расстроилась. Слёзы потекли. Ничего такого. Просто это я и моя дурацкая гиперэмоциональность. Всё нормально, Майя.
— Ну, зайчик, — тяну. — Не плачь! Ты же знаешь, что все проблемы решаемы. И эти решатся. Что случилось у бабушки с дедушкой?
— Дедушку от дел отстранили, — рассказывает, вновь поддаваясь эмоциям. — Его подозревают во взятке и сговоре с осуждёнными. Будто бы он им там что-то поставляет. А это не так! Дедушка честный, справедливый и никогда бы не пошёл на такое! Лишь однажды он оступился, но… Но то было по делу, и то была специальная такая операция. Он бы ни о чём ни с кем не договаривался.