— Да пошел ты в жопу!
— Возможно, — давлю интонациями, игнорируя вспышку ее гнева, — ничего делать не придется. Пока это лишь допущение, что нам нужно будет взаимодействовать с другими парами. Я постараюсь этого избежать. Но… Ты должна быть готова.
— Как к этому можно быть готовой?
— Достаточно просто доверять мне! — даже этот крик на самом деле выдаю с расчетом.
Катя вздрагивает и слегка сдает позиции, чего я и добивался.
— Как я могу доверять, если ты ничего не говоришь? Не доверяю хотя бы потому, что не понимаю, зачем ты это делаешь!
— Я ищу одного человека, — решаю выдать еще часть правды.
— И при чем здесь я?
— Шесть лет назад была инсценирована его смерть. Позже появилась информация, что он жив и находится в Европе. Сейчас мы точно знаем, что здесь, в Берлине. Завсегдатай того самого клуба, в который мы завтра отправимся. Только опознать внешне его невозможно. Хирург перекроил настолько, что родная мама бы не признала. Поэтому, возможно, нам придется посетить это заведение не один раз.
— Как тогда ты сам собираешься его узнать?
— У меня свои методы.
— Но при чем здесь я? — повторяет вопрос, на который я пока не могу ответить. Не думаю, что ей понравится, если скажу, что, будучи копией своей матери, она является живой приманкой. — Бери свою Элизу. Она точно не будет против!
— Мне нужна именно ты. И ты пойдешь. Так что все твои психи сейчас бесполезны. Пойдешь, и точка, — ставлю перед фактом, потому как времени на поиски других вариантов у меня действительно не осталось.
Уловив, что дело принимает неизбежный оборот, Катя всем телом содрогается, обхватывает себя руками и на мгновение неподвижно застывает. Смотрит мне в глаза в очередной попытке что-то там откопать. А я просто стою и невозмутимо держу эту штормовую волну, хотя внутри с не меньшей силой все бушует.
— Так, значит? — выдыхает убитым голосом. Я на это реагировать не собираюсь. Скользнув по ее лицу равнодушным взглядом, отворачиваюсь к окну. Только курю слишком часто, не скроешь этого. — А как ты сам на это смотришь? Готов, чтобы другой мужчина меня касался? Позволишь? Хочешь, чтобы я его трогала и делала то, что только для тебя… Хочешь?
Бьет неожиданно, и я пропускаю. Предельно точно прилетает в одну уязвимую точку, а трескается вся броня. Рассыпается, подрывая пластами крепкую сталь.
Весь вечер и всю ночь я держал мысли далеко от разрушительной визуализации. Все это время… После этих вопросов прогрузилось полное осознание, и вырвались чувства, которые я попросту не могу остановить на полпути. Звериным ревом они кричат внутри меня одно-единственное слово, которое меня же самого и оглушает.
МОЯ.
Незнакомое, сумасшедшее, собственническое, абсолютно бесконтрольное, чужеродное чувство. Оно вытесняет рассудительность и лишает всякого равновесия. Вместо них вытаскивает за собой несвойственную мне ревность. А за ней еще и еще… Нечто такое, что я, здоровенный стокилограммовый мужик, не понимаю и в тот миг попросту опасаюсь идентифицировать.
Как это запереть обратно?
Я уже видел Катерину в руках другого мужчины, когда ее пытались изнасиловать. Тогда прилетело нечто похожее. Но я ведь списал все на гнев, адекватное беспокойство, жалость и привычное желание защищать. Думал, что по большей части из-за сестры этот триггер сработал. В несколько приходов удалось все перекрыть и усмирить.
А сейчас как?
Когда смотрю на Катю, все внутри чернотой затягивает. Я, блядь, ревную ее одуряющими авансами и никак, мать вашу, не могу это остановить.
— Если готов, тогда отлично, — отзывается с дрожью и горечью. — Нет проблем! Я с удовольствием исполню твой долбаный приказ. Надеюсь, у тебя разорвётся сердце!
— Почему оно должно у меня разорваться, Катя? Это ведь ты меня любишь. Не я тебя.
Из ее глаз выкатываются слезы, но она быстро их сметает ладонями.
— Я от тебя бесконечно устала, Тарский… Сделаю это, только чтобы навсегда избавиться от твоего отравляющего общества! И… Я тебя ненавижу больше, чем люблю! Больше, чем это в принципе возможно! Больше, чем все на свете! Понятно тебе??? Знай это! Еще увидим, кто кого… Хотя я предпочла бы… Просто никогда-никогда тебя не знать… Никогда…