― «Ценой собственной жизни?» ― Анни со вздохом оторвала взгляд от толстой тетрадки, листки которой были плотно исписаны мелким неразборчивым почерком. ― Хреновый это мир, если, чтобы его спасти, нужна всего одна жизнь.
― А, по-твоему, справедливо, что за мою ошибку должны заплатить другие? ― Григорий Йегер, хозяин дневника, отложил в сторону очередную ампулу с вакциной от столбняка ― даже ее сейчас не хватало ― и подошел к девочке. Сел рядом, чудь приобняв осунувшимися руками ее плечи, и серьезно сказал: ― Тут дело не в том, сколько человек погибнет в этой страшной войне, а в том, смогут ли выжившие приспособиться к изменившемуся миру, ― в глазах мужчины была только всеобъемлющая грусть. ― А что до меня, да и твоего отца тоже,то наши жизни уже не стоят ничего. Мы позор, раковая клетка на теле нашей расы, ничтожества, возомнившие себя богами…
― Я вас не понимаю, ― вновь вздохнула Аня, хотя сердцем чувствовала все то, что хотел сказать старинный друг отца.
Они проиграли. Проиграли самой природе, заключившей союз со слепой человеческой алчностью и скрытой жаждой крови.
Вот уже полгода прошло после того злополучного, если такое вообще можно так назвать, происшествия в главной лаборатории проекта «Ковчег». В тот день мир наконец-то узнал, чем на самом деле занимались ученые-генетики: изучали и создавали новые формы жизни ― титанов. Это вызвало невообразимый диссонанс в общественности. Религиозные фанатики, борцы за права человека, политические ячейки, да и простые граждане превратились из мирных, немного равнодушных воздыхателей, которые прежде чуть ли не боготворили Йегера и Леонхарда, в озверевших монстров, готовых в любой момент вцепиться в горло бывшим кумирам.
«Хорошо, что только фигурально», ― шутил Анкэль, когда его пришли арестовывать спецслужбы.
Но почему-то никто не засмеялся. Ученых-экспериментаторов, которых и за людей-то уже не считали, заковали в тяжелые кандалы и увезли в неизвестном направлении сразу же после их возвращения в нормальную форму. А Симона, только чудом выбравшегося из этого подземного Ада, чуть не расстреляли на месте ― решили, что он тварь, выведенная в лаборатории. То, что у мужчины на руках ослабевшая от испуга девочка, мало волновало встревоженных военных. Их судить тоже было нельзя ― мир людей начал рушиться на их глазах.
А потом потянулись долгие, неприятные дни заточения. Допросы, скудная еда, короткий сон, и снова все заново. Ни связи с внешним миром, ни солнечного света, ни надежды. Только ужасные видения недавнего прошлого, которые просто не могли быть реальностью, остались выжившим.
В такие дни, когда надзиратели уходили по своим делам, не желая оставаться рядом с аномальными людьми, Анни спала еще хуже, чем обычно. Ее мучили кошмары полные непропорциональных людей, поедающих себе подобных и так напоминающих своим ревом тех, что привиделись ей на дне шахты лифта. Но все чаще молодой Леонхард мерещились звуки выстрелов, лязг метала и грохот разрывающихся бомб, хотя Аня никогда его в живую не слышала. Только в фильмах о войне, о возможности повторения которой мало кто задумывается в наши дни.
Почти месяц она и верный Симон, не пожелавший оставить подопечную ни на миг, пробыли в застенках спецслужб, но так и не узнали, в чем их обвиняют. Шмидт был через чур разговорчив, постоянно старался развеселить названую сестренку, но Анни видела, как мрачнеет его красивое мужественное лицо после каждого нового допроса. Солдат старел на глазах, превращаясь из надежного телохранителя в мрачного воина, в голове которого зрела ненависть ко всему, что происходит снаружи. Серые глаза постепенно наливались злостью к глупым воякам, стерегущих их, а кулаки сжимались от слепого негодования.
Люди, которым он верил безразмерно, оказались предателями всего человечества ― проводили эксперименты на его товарищах по службе, лгали в лицо окружающим. Все необъяснимые события, произошедшие за последние полгода в лаборатории, пронеслись перед глазами мужчины, без труда сложившего из них нужную последовательность.
«Марло, Грей, Колин ― неужели вы все стали жертвами «во благо науки», неужели превратились в монстров?» ― раз за разом повторял себе Симон, нежно поглаживая голову спящей Анни. И, казалось бы, он ее ненавидеть должен, как дочь источника всех бед, но не мог. Даже сама мысль об этом, произнесенная однажды одним из допрашивающих его офицеров вслух, показалась Шмидту дикой. Это же его Аня, маленькая наивная Аня, ничего не знающая о деятельности своего отца.
Но это было дело минувших дней. Все изменилось очень внезапно, как потом часто происходило в жизни Анни Леонхард. Примерно на шестую неделю их заточения, двери камеры распахнулись, разрушаю ненавистную для будущей титанши тьму и впуская в помещение долгожданного гостя. Анкэль Леонхард, постаревший за прошедшее время, все-таки не оставил в беде преданных ему людей. И, пусть Симон уже не мог доверять ученому, дочь была счастлива увидеть непутевого отца.
Но радость была мимолетна, а жестокая реальность атаковала разум пленников в первую же секунду, как они сделали шаг из тесной камеры. Казалось, за этот ничтожный месяц даже воздух снаружи изменился, приобрел какой-то волнующий аромат, чем-то напоминающий запах пороха. Люди в столице Германии больше не прогуливались по каменным улицам, а опасливо сновали среди когда-то безопасных домов. Не было слышно смеха, говора иностранцев, приехавших со всего мира, чтобы насладиться красотами Рейхстага, даже строгие, молчаливые немки не решались лишний раз покидать свои аккуратные квартиры.
И была всего лишь одна причина. Имя ей Война ― ужасное слово, в считанные секунды захватившее умы человечества. Сначала его не восприняли всерьез, ведь современных людей мало волнует то, что происходит на другом конце шарика. Над ним даже посмеивались, обвиняя лидеров стран и сами народы в глупости или бессмысленных предрассудках, говорили, что это временно и предсказуемо. Правда, находились и те, кто искренне сочувствовал людям, оказавшимся в тяжелом положении, но, выключив телевизор и немого повздыхав о тяжелой судьбе мира, даже они быстро обо всем забывали. Просто погружались в повседневность каждодневных дел, чтобы не волноваться понапрасну. И в этом вся человеческая природа…
Возможно, на это и надеялись те, кто так старательно подготавливал это варварское действо. День за днем истинные враги человечества распускали слухи, стравливая мировые державы друг с другом, давя на самые больные точки, старые обиды и создавая новые склоки мирового масштаба. Террор, перебои в подачи нефтепродуктов и электричества, вспышки эпидемий ранее неизвестных болезней и очередной финансовый кризис ― все возможные рычаги давления на мировое сообщества были задействованы в этом чудовищном гамбите, да так умело, что спецслужбы мира не могли остановить злоумышленников. Но одно было ясно как божий день: это только начало, и тот, кто спланировал все это не остановиться на достигнутом. Так говорил мистер Йегер, когда уставший и измученный возвращался в выделенную им небольшую квартиру, после очередного трудового дня, так думали и другие люди, хоть что-то знающие об истинной цели проекта «Ковчег».
И они не ошиблись ни в чем. Примерно через три месяца после предательства новаторы генетики вновь услышали о своем ассистенте Юджине, посмевшему украсть все разработки гениев. Точнее не услышали, а узнали характерный почерк талантливого хитреца, по прихоти которого в центральной Азии исчезло население целого города. Примерно восемьдесят тысяч человек просто исчезли, растворились во тьме ночи, не оставив никаких следов. В прессе это событие назвали «Пропажей века», придумывали невероятные истории никак не связанных с действительностью, на что ученые только хмурились.