– Мы господина барона ждали. – Парни изо всех сил делали виноватый вид, но все было напрасно.
Агата сразу поняла, что доктора эти двое совершенно не боятся. Скорее… любят. И она улыбнулась. Неизвестно чему. Просто так…
– Все равно!.. – сердился доктор, но тут увидел Агату. Вопросительно на нее уставился. Потом приказал:
– Так, ребятушки. Марш в палату. Покажете протезы – пусть их протестируют.
Глядя в спину удаляющимся молодым людям, Агата растерянно повторила:
– Протезы?
– А! Не заметили? – Доктор весело блеснул глазами, знакомым жестом растирая шрам на лице.
– Нет…
– Когда мы нашли Ульриха, мальчик беспробудно пил. Милостыни, кстати говоря, ему на это хватало! Молодому человеку пришлось отнять обе ступни. А Майер… Военные сняли беднягу с моста – собирался кинуться под состав. На работу никуда не брали, а обузой родителям он быть не хотел. Хорошо еще, что среди тех спасателей нашелся один – он знал, что мы собираем сильно покалеченных солдат по всей стране. Ставим на очередь. Протезы экспериментальные, конечно… Но это хоть какой-то шанс! Пытаться догнать смерть, что на войне прошла мимо, дабы все же обратить на себя внимание… Противоестественно. Неправильно! Так… не должно быть, Агата. Не должно быть…
– А если не в рамках экспериментального проекта? Это очень дорого?
– Очень. Ткани выращиваются из собственных клеток в специальных кристаллических ячейках. В мышечные волокна, сухожилия и нервные окончания также вживляют микрочастицы редких кристаллов.
– Я поражена…
– Идея была господина барона. Он – замечательный артефактор. И… хороший человек.
– И он все это организовал?
– Да. И, что немаловажно, профинансировал.
– А еще вы хотите дать бывшим солдатам профессию?
Доктор смущенно кивнул:
– Мало сделать протез. Надо встроить тех, кто воевал, в мирную жизнь. А это очень непросто. Кто-то находит себя, общаясь с собаками. Кто-то – с техникой. Часть талантливых ребят, что пострадали во время военных кампаний, в должности фельдшеров и санитаров остались на нашем же проекте. Помогают в обследовании пациентов. Некоторые идут в агрономы, учителя. Мы пробиваем места в учебных заведениях. Договариваемся о стипендиях. Но…
Тут доктор Фульд словно бы очнулся:
– Госпожа Агата… Сколько времени вы уже на улице?
– Вы же сами сказали, что мне можно и нужно дышать свежим воздухом!
– Я вызову дежурный мобиль – вас отвезут.
– Не стоит. Я сама!
– Ничего подобного!
Когда они ехали, Агата все же решилась и проговорила:
– Господин барон пропал…
– Эльза и Грон спокойны. Значит, он в подвале. В смысле, – доктор Фульд заметил, как напряглась женщина, – в своей лаборатории.
Он довез ее до дома, открыл дверцу мобиля.
– Скажите… Почему барон называет вас доктором мертвых? – спросила Агата.
– Мое основное место работы – городской морг города Орн. А все остальное – хобби. И…
Она подумала, что Фульд сейчас скажет ей что-то очень важное. Например, объяснит, что с ним произошло. Но «доктор мертвых» лишь буркнул, прощаясь:
– Вечером не гуляйте. На сегодня достаточно.
И уехал.
После прогулки Агата так устала, что заснула в кресле у камина. Проснулась уже вечером. Тишина. Промозглые сумерки за окном. Хозяин так и не появился.
Она походила по дому. Накрыла ужин на две персоны, прикрыв хлеб салфеткой. И вернулась в гостиную. Писать.
Страница. Другая. Текст шел легко, но она все равно прислушивалась, ожидая услышать решительные шаги хозяина дома.
Вернулись собаки. Эльза подбежала к ней. Агата провела по шерсти – ладонь стала мокрой.
– Дождь…
Грон притащил в зубах полотенце, требовательно и звонко гавкнул.
– А по-человечески нельзя было сказать, что вас надо вытереть, – проворчала Агата.
Потом долго хохотала, поняв, что именно произнесла. Обнималась с Эльзой, которая, уткнувшись мордой в ее колени, улыбалась, признавая – что да – смешно получилось.
Грон же снисходительно посматривал на веселящихся женщин. Перед сном Агата тщательно закрыла двери. Долго не могла заснуть, прислушиваясь, как бесприютно воет ветер… Эльза зашла к ней, вздохнула. Прыгнула на кровать, привалилась к ногам. Засопела.
– Эльза, – тихонько позвала Агата, – Эльза, ты слышишь? У меня будет книга. Только моя! Слышишь?
В шесть утра гостья была уже на ногах. Дождь лил как из ведра. Распахнула дверь – выпустила низерцвейгов.
Снова ожидание в кресле у камина… Бывает задремлешь, а потом резко подскакиваешь от пугающего ощущения чьего-то пристального взгляда.
– Доброе утро! – Как же она обрадовалась, увидев хозяина дома! Только был он какой-то посеревший. И – такое ощущение – еле стоял на ногах. – Вы так внезапно исчезли. Я беспокоилась.