Она поставила книгу на место и начала осматривать полки в поисках чего-нибудь интересного, способного отвлечь ее от этих мыслей и занять ее ум, но все было бесполезно.
Она смотрела на ряды книг, но в ее воображении возникал сэр Йен, каким он был в саду леди Кеттеринг. Недоступно холодным и сдержанным, а она все же ощущала кипящую внутри его страсть. Так внутри вулкана бушует раскаленная лава.
– Опять ищете книгу?
Его голос раздался так неожиданно, что она вскочила.
– Per Bacco! – воскликнула она, резко поворачиваясь. – Как вы меня напугали!
– Прошу прощения.
– Вы пришли сюда работать? – спросила она, заметив, когда он подошел к письменному столу, в его руке кожаный портфель.
– Да, хотя я трудился целый день, и весьма плодотворно. – Он обошел стол и поставил на него портфель, затем снял вечерний темно-синий сюртук и перекинул его через спинку стула.
– Да, я знаю, У нас был целый поток визитеров. Дамы, кажется, начинают признавать меня.
Он перестал перекладывать бумаги.
– Это вас не радует? В чем дело? Я думал, вы хотите, чтобы дамы любили вас.
Она пожала плечами.
– Им нравлюсь не я. Они притворяются, потому что желают познакомиться с Антонио и произвести хорошее впечатление на герцогиню. Я хочу, чтобы любили меня самое.
– Не все сразу, мисс Валенти. У вас будут настоящие друзья. Сначала надо, чтобы вас приняли в обществе.
Она вздохнула и прислонилась к книжному шкафу.
– Терпение никогда не было моей добродетелью.
Это вызвало у него улыбку.
– А какого мнения вы о герцогине?
– Она была очень мила со мной. Мне она понравились. Она собирается устроить то, что вы называете праздником на воде.
– Ах да, новая яхта Тремора. Отлично. Я полагаю, теперь вы будете получать много таких приглашений.
– Я тоже так думаю. Я всегда была права в отношении вас, сэр Йен. Мы все – шахматные фигуры, и вы играете нами, как вам хочется.
– Странно, а у меня создалось впечатление, что играют со мной. – Он замолчал, но она не успела спросить, что он имеет в виду, как он снова заговорил: – Изабель действительно обыграла вас вчера?
Она отвернулась и снова начала выбирать книгу.
– Вы сами это видели.
– Изабель, хотя и хорошо для своего возраста играет в шахматы, не может сравниться с таким игроком, как вы.
– Я отвлеклась, думала о другом.
– Как же, – проворчал он. – Вы дали ей выиграть.
Она взглянула на него.
– Если и так, что из этого? Теперь мы с ней настоящие друзья.
– Вы умышленно это сделали? Чтобы завоевать ее дружбу?
Лючия пожала плечами и стала снова выбирать книгу.
– Она получила удовольствие, а мне это ничего не стоило.
– А мне вы тоже позволили выиграть у вас?
Она с изумлением повернулась, готовая яростно все отрицать, и увидела, как он, нахмурившись, упершись руками в бедра, прищурившись смотрит на нее. Она сдержала готовые вырваться слова и отвернулась, обдумывая ситуацию.
Он верил, что она могла нарочно проиграть ему, и ему это не нравилось. Даже очень.
– Так вы это сделали? – снова спросил он, уже более настойчиво.
Когда она не ответила, он направился к ней, а она отступала вдоль книжных полок в дальний угол комнаты. – Я хочу знать, – сказал он, следуя за ней вокруг бильярдного стола. – В тот вечер, когда мы играли в шахматы, я думал, что вы отвлеклись на что-то в середине игры, но это оказалось спектаклем в мою пользу?
Вероятность того, что она намеренно проиграла ему, возмущала его, это слышалось в его голосе. Лючия решила, что нельзя упускать такую возможность подразнить его, тем более она снова заметила огонек, вспыхнувший в его глазах. Она остановилась у бильярдного стола. Глядя на зеленое сукно, она немного помолчала, прежде чем сказать:
– А зачем мне надо было вам проигрывать?
– Чтобы сделать мне приятное, очаровать меня, привлечь на свою сторону. Чтобы добиться своего.
– Если такова была моя цель, – сказала она, с улыбкой глядя на него, – она была достигнута, не правда ли? Мне теперь позволено самой выбирать себе мужа.
– С моего одобрения, – напомнил он. – Я могу и передумать.
– Едва ли. Это было бы невежливо, а вы всегда следуете правилам. Вы мне так сами говорили.
Чтобы показать, что с этим вопросом покончено, она переменила тему.
– Мне всегда хотелось научиться играть в эту игру, – сказала она, катая пальцами бильярдные шары.
Она взяла со стола красный шар и повернулась к Йену.
– Вы меня научите?
Решительное выражение его лица показывало, что на него не подействовала ее попытка перевести разговор на другое.
– Забудьте о бильярде, – сказал он, отобрав у нее шар и положив его обратно на стол. – Я хочу узнать, вы проиграли мне нарочно?
– Я проигрываю только тем людям, которым хочу нравиться.
Это озадачило его. Он свел брови.
– Вы не хотите нравиться мне?
– Я считаю вас безнадежным. Я вам никогда не понравлюсь.
Чуть опустив ресницы, он взглянул на ее губы.
– Никогда, мисс Валенти, – это большой промежуток времени.
В его голосе и в том, как он смотрел на ее губы, было что-то такое, что от возбуждения ее охватила внутренняя дрожь, и, когда он поднял глаза, она увидела в них это.
Искру, блеснувшую в них, от которой у нее перехватило дыхание, вспышку молнии, превратившую эти серые глаза в расплавленное серебро. А взгляд его стал таким пронзительным, что ее бросило сразу и в жар, и в холод.
Как, в изумлении подумала она, как можно было думать, что у него холодные глаза? Больше никогда она не сделает такой ошибки. Никогда не примет этот взгляд за игру света или собственного воображения.
Она вспомнила, как в тот день в саду леди Кеттеринг он обхватил ее бедра, не давая ей упасть, как он, словно обжегшись, отдернул руки, помня о приличиях, неизменно оставаясь джентльменом. Что заставило этого человека, державшего в узде свои страсти, выпустить их на поверхность? Это грозило опасной игрой.
– Перестаньте увиливать, – приказал он, прерывай ее приятные размышления, – и отвечайте на мой вопрос.
– Зачем? – возразила она. – Что бы я ни сказала, вы мне не поверите.
– Убедите меня. Видит Бог, – добавил он сердито, вы можете уверить кого угодно и в чем угодно.
– Но не вас.
– Даже меня. – Он наклонился к ней еще ближе и дотронулся до ее щеки.
Невероятно, но она вдруг подумала, не собирается ли он поцеловать ее. Если он захочет, решила Лючия, она и ответит ему поцелуем. И закрыла глаза. Он не заслужи поцелуя. Но, когда он провел пальцем по ее губам, она передумала. Может быть, она поцелует его. Ее губы раскроются навстречу ему. Может быть.
– Но, – продолжал он, гладя ее губы, – вы без угрызений совести проиграли бы мне, если бы думали, что это вам как-то поможет. – Он неожиданно убрал руку и отступил назад. – Я хочу переиграть.
Она с трудом опомнилась и открыла глаза.
– Что?
– Я хочу повторить нашу игру. – Он с мрачным видом сложил на груди руки. – Это единственный для меня способ узнать правду.
Лючия почувствовала неожиданное разочарование. Он даже не попытался поцеловать ее. Accidenti! Это уже было оскорблением. Он по крайней мере мог бы попытаться.
– Нет, – сказала она, с огромным удовольствием отказывая ему. – Я не стану еще раз с вами играть.
– Ваше нежелание доказывает, что я честно выиграл и вы боитесь снова проиграть мне.
– Думайте что хотите. – Изобразив равнодушие, она широко зевнула и похлопала пальцами по губам. – Я очень устала, поэтому, если не возражаете, я пойду спать. В конце концов, – добавила она, обходя его и направляясь к двери, – это так утомительно, когда столько мужчин все время требуют моего внимания. Спокойной ночи.
Если она полагала, что ее отказ играть с ним в шахматы останется без последствий, то она ошибалась. Она уже подошла к двери, когда он заговорил:
– Мы переиграем, мисс Валенти. Или я возьму реванш.
Она остановилась и обернулась.
– И что же это за реванш?