Как же Георгий Романов ненавидел этот затерянный марьинский «шанхай», густо застроенный частными домишками и убогими послевоенными бараками, которые в любой момент готовы были вспыхнуть от зажженной спички! Ему страстно хотелось жить в центре города, где-нибудь на четвертом этаже старинного особняка, в тени раскидистых кленов и платанов. И чтобы в квартире непременно были высокие потолки, и буфет натурального дерева с немецким фарфоровым сервизом, а возле подъезда – парковая аллея. По ней было бы приятно прогуливаться теплыми летними сумерками, вежливо здороваясь с пожилыми соседками с породистыми собачками на тонких поводках. Но его недоделанная жена дом в забытой богом «тьмуторакани» ни на какую квартиру менять не соглашалась. …Вот дура! Все равно поймают!
В тот вечер Жорик давал операм показания до часу ночи. Двое допрашивали его, двое ушли к соседям, двое тщательно обыскивали комнаты, равнодушно вываливая содержимое ящиков из комода, перебирая грязными руками его нижнее белье и чистые, старательно выглаженные Лексой рубашки. Казалось, они намеревались поднять линолеум – внимательно заглядывали под шкафы, изучали плинтуса. Но, к счастью, не подняли. Остальные в это время прочесывали ночные улицы, но Лекса как сквозь землю провалилась. Впрочем, идти ей было некуда, найдется. Всех общих знакомых, ее приятельниц и подруг Жорик вспомнил, обо всех рассказал, блокнот и телефон из ее сумки отдал. Утром, не выспавшийся, злой, он позвонил любовнице и вот, наконец, с наслаждением проводил вечер в ее уютном двухкомнатном гнездышке, не опасаясь больше случайных звонков жены.
Женщина пошевелилась. Георгий ласково погладил длинные соломенные пряди своей подруги, с наслаждением провел ладонью по нежной коже спины, коснулся упругой ягодицы.
– Иннуся, лапочка моя, козочка ненаглядная, ну, скажи мне что-нибудь!
– Котик, налей шампанского…, – Георгий, наконец, отпустил ее, и женщина с облегчением раскинулась на шелковой простыни персикового цвета, в тон обоям спальни.
Инне Николаевне, на самом деле, было не до его нежностей. Весь этот вечер она мастерски изображала возбуждение, гладила и ласкала его, будто невыносимо соскучилась, томно вздыхала – нежная, ранимая, беззащитная. И Жорик был в полном восторге от того, что заместитель главного редактора журнала «Бизнес ₰ Время», властная и деловая, – так нуждается в его ласках и буквально тает в его сильных мужских руках.
Стремясь заполнить возникшую паузу, Инна стала расспрашивать об обыске. Жорик оживился, начал вспоминать подробности. Он говорил и говорил, словно стремился найти облегчение в словах, и вдруг поймал себя на гадкой мысли – до чего же он презирает Лексу, до чего же она ему опостылела за пятнадцать лет с ее жалостливым коровьим взглядом бесцветных глаз, неистребимым желанием слащавого семейного счастья, дешевой одеждой и скупой косметикой. Как было бы хорошо, если бы она исчезла из его жизни навсегда! Это абсолютно неуместное, но такое сладкое желание, выплеснулось из него едкой кислотой, обожгло, заставив испытать мимолетное, но острое чувство вины – из-за детей, которых он должен был любить, но почему-то не любил.
Чуткая Инна уловила в его глазах ненависть, но он, занятый своими переживаниями, не заметил цепкий оценивающий взгляд из-под густых накладных ресниц. Ей надо было срочно подумать, как использовать полученную информацию, она снова стала целовать его губы, случился непродолжительный секс.
Откинувшись на подушки, уставшая Иннуся пила шампанское из запотевшего бокала. Георгий положил голову ей на живот, ласково трогая губами загорелую шелковую кожу.
– Гошенька, неужели ты вернешься в этот погром? Как ты там будешь жить один?
Он скривился:
– Детка, давай не будем о неприятном. Не хочется.
– Но она совершила страшное преступление, жила двойной жизнью, притворялась! И ты ничего об этом не знал! Еще и сбежала!
– Доказательств никаких. Да и не верю я, что это она. Ну не верю! Я ее уже пятнадцать лет знаю – дура дурой! К счастью, успел развестись, – своевременный развод Жорик, конечно, приписал себе как неоспоримую заслугу.
Инна сделала маленький глоток.
– Ты можешь не верить, но труп в морге, двое в реанимации. Запись тоже есть. И не пустилась бы она в бега, если бы была невиновна, ей бы это даже в голову не пришло. Согласись, но я тоже ее отлично знаю!
– Понимаешь, как-то слишком все очевидно в этой истории, и свидетели, и видеозапись, – кисло проговорил Жорик, – будто на блюдечке с голубой каемочкой. Вот вам убийца, а вот вам доказательства и ничего не нужно больше искать. Берите…