Реджина ходит к конюшням раз в неделю.
Иногда она использует это, как предлог, чтобы побыть с Генри, но после второй совместной встречи, он теряет интерес к лошадям и находит для себя более интересные способы скоротать время.
Но каждую среду Реджина все равно приходит, с букетом лилий и кубиками сахара для лошадей.
- Реджина, - говорит он, и в его голосе нет ни капли сомнения, ведь пастух-ставший-принцем думает, что все еще имеет над ней власть. Она не обращает на него внимания, раскладывая лилии у дверей в стойло.
- Реджина, - повторяет Дэвид, и на этот раз кладет руку ей на плечо, предупреждающе сжимая.
- Уходи, - говорит она, и радуется, что звук больше похож на рычание, а не на рыдание.
- Арчи сказал…
- Этот жук даже не может сдержать свои обещания, - она выдыхает, смиряясь с неизбежным и неважным предательством. Неужели она надеялась, что политика заботы и неразглашения будет тут действовать?
Снежка, сентиментальная идиотка и разрушительница обещаний, говорила, что нужно верить в доброту других людей, что не стоит возвращаться к магии и злу. Реджина слушала, кивала и мечтала вырвать ей сердце. Это желание не редкость при общении с бывшей падчерицей.
- Ну же, Прекрасный, куда ты утащишь меня на этот раз?
- Ты не можешь продолжать делать это, - предупреждает Дэвид, его пальцы все еще сжимают её плечо. – Даже Генри заметил, что ты…
- Что? – шипит она ему в лицо, вырываясь из его хватки. Она не будет перед ним плакать, не доставит ему такого удовлетворения.
- Он знает, что ты расстроена, - неуверенно продолжает он. – И Арчи сказал, что ты пропускаешь встречи. Поэтому я подумал, что найду тебя здесь.
- Я не пользовалась магией, - цедит Реджина с саркастичной улыбкой на лице. – Так что беги, наклей золотую звездочку в мою карту.
- Я пытаюсь… - начинает он, но похоже не знает, как закончить. Ему легче размахивать мечом, чем разговаривать.
- Вывести меня из себя и ничего больше, - Реджина заканчивает за него. – Еще что-то?
- Прекрати это! – кричит он, и делает шаг вперед, Реджина инстинктивно отклоняется назад. Она так устала от этих скотов, которые думают, что её можно трогать, хватать, будто лесные животные. И насколько же жаль, что теперь она не может развеять их в пыль, как раньше. (Только Дэниэл, ушел навсегда, рассыпался прахом у её ног, как все, что она когда-либо любила).
- Я заставляю тебя чувствовать себя плохо? – Реджина пытается придать голосу нужную мягкость, но Дэвид делает еще один шаг, и теперь она стоит в стойле, со стенами, покрашенные в розовую краску, отслаивающуюся от времени. – Как неосторожно.
- Мне жаль твоего конюха, - начинает Дэвид. – Но…
- Его звали Дэниэл, - её рука будто поднимается сама. На пальцах пляшут синие всполохи, и Реджина думает, что как было бы легко сейчас отобрать у Снежки то, что та в свое время, отобрала у неё. Дэвид более благоразумен, поэтому делает шаг назад.
- Дэниэл, - поправляется он, и слышать это имя из его уст так больно, что Реджина смаргивает горячие слезы. – Мне жаль Дэниэла.
- Если бы я убила её, - спрашивает Реджина, зажмурив глаза, чтобы удержать слезы. –Если бы мне удалось. Чтобы ты сделал, чтобы отомстить за неё, Прекрасный Принц?
- Я… - кажется, он впервые задумался над этим. – Я бы сжег весь Зачарованный Лес, лишь бы ты страдала.
- Ну, - вздыхает она, открыв глаза, в которых уже ни слезинки. – Я бы назвала это эмпатией. Уж прости меня, - Реджина морщит нос в отвращении. – Что не могу понять твоих возвышенных чувств.
- Это помогает? – спрашивает он, опуская руки. – Отталкивать всех, кто был настолько глуп, пытаясь помочь тебе? Или ты боишься, что из-за этого будешь скучать по Дэниэлу меньше?
Вопрос глупый, его легко проигнорировать, но Реджина чувствует будто её ударили в живот.
- Нет, - признается она. – Ни капельки не помогает.
Она, наконец, замечает сходство между ним и Эммой. Она не знает все дело в волевом подбородке или же в упорстве, с которым Эмма пыталась узнать, как Реджина потеряла свою душу.
- Это не должно происходить так.
- Может быть когда-нибудь и не будет.
Реджину ждет пустой дом, еще одна долгая одинокая ночь и жизнь без магии, лишь бы Генри хотя бы на один день перестал её ненавидеть.
- Я еду домой, - говорит она. Обязанность отчитываться перед этими идиотами на сегодня выполнена.
- Подожди, - говорит Дэвид и кладет руку ей на плечо.
- Схвати меня снова, - рычит она. Она обнажает зубы и приближает своё лицо к его, и ей совершенно не страшно. – Попробуй.
- Проклятье, разве ты просто не можешь стать лучше? Разве ты не можешь просто забыть?
- Забыть? – Реджина осознает, что голос почти сорвался на визг. – Не заставляй причинять тебе боль, пастух.
Его пальцы сжимаются сильнее, комкая ткань её пиджака и ей хочется, чтобы он продолжал сжимать их, пока не останутся синяки.
Реджина понимает насколько близко они стоят, когда чувствует запах мяты и кофе в его дыхании, что обжигает её щеку.
- Любой другой человек убил бы тебя сейчас, - шепчет Дэвид. – Особенно, если учесть, что из-за тебя вся моя семья попала в этот портал, я должен бы снести тебе голову.
- Но я нужна тебе, чтобы вернуть их обратно, - она поднимает голову, встречая его пристальный взгляд. – Ты думаешь, что я смогу, и поэтому сейчас я в безопасности.
- Ты можешь быть в безопасности и в камере, - предупреждает Дэвид. Он кладет вторую руку ей на плечо, и на этот раз причиняет ей боль осознанно. Он возвышается над ней, как когда-то делала сама Реджина. Займет всего пару мгновений, чтобы, используя магию, оттолкнуть его, но пока она сдерживается.
- Ты сам упустил их, - говорит она, с интересом наблюдая за его реакцией. – Но ты обвиняешь меня, что твоя дочь настолько глупа, чтобы попытаться спасти меня?
- Значит ли это, что я должен посадить тебя в тюрьму, пока ты не вспомнишь, как создать портал?
- Я никогда не знала этого, - говорит Реджина с легкостью. Она уже забыла, что говорить правду так легко. – Так что, удачи с этим.
- Ты невозможна, - шепчет Дэвид и именно сейчас, когда по законам жанра, он должен её отпустить, он стискивает пальцы сильнее, и Реджина невольно шипит от боли. Она ненавидит себя за эту секундную слабость.
- Ты одинок, - издевается она. – Не привык к одиночеству, не так ли? Становится не так тяжело, когда ты смиришься.