Дэвид выглядит смущенным, и она чувствует знакомое тянущее чувство, когда видит румянец на его щеках. И, Боже мой, беглый взгляд на его ширинку подтверждает её подозрения.
- Эй, Прекрасный, - восхищенно тянет Реджина. – Это поэтому ты никак не хочешь меня отпускать?
Дэвид собирается её оттолкнуть, но у нее отличные рефлексы, отточенные годами работой с магией, она быстро кладет руку ему на бедро.
- Поможет ли это? – спрашивает Реджина с любопытством. – Думаешь это поможет нам достичь мира?
Дэвид не может найти слов, когда она двигает ладонью, поглаживая выпуклость.
- Мужчины, - говорит она больше для себя. – Так предсказуемы.
- Мне пора идти, - говорит он, но дыхание его прерывисто, особенно когда она сжимает его член сквозь ткань джинс, и они оба прекрасно понимают, что никуда он не пойдет.
- Никаких поцелуев, - приказывает Реджина. – Даже не пытайся.
- И не мечтай, - говорит он, наклоняясь и мягко посасывая мочку её уха. Реджина почти впечатлена. Она тянет его рубашку, вытаскивая её из-под пояса джинс, и слышит, как значок шерифа падает на пол.
- Не упоминай её имени, - бормочет Дэвид ей в шею и теплый влажный контакт его губ с точкой её пульса точно нельзя охарактеризовать, как поцелуй.
На мгновение Реджине интересно кого именно он имеет ввиду: дочь или жену, но потом вспоминает, что ей плевать. Она расстегивает его простой кожаный ремень, лже-серебряная пряжка кажется может погнуться под её пальцами и совсем не выглядит атрибутом принца.
- Ты должна… - начинает он, но она жестом заставляет его заткнуться. Реджина готова терпеть оскорбления, чтобы получить то, что хочет, но никак не приказы. Она расстегивает его джинсы, и его руки, наконец, оставляют её плечи, ложась ей на грудь, обтянутую красной тканью рубашки.
- Они не кусаются, - Реджина вздыхает, когда он легко поглаживает её. Когда он сжимает сильнее, она наклоняется, чтобы шепнуть ему на ухо. – Но я да.
- Я не боюсь тебя, - Дэвид продолжает ласкать её грудь, но уже под рубашкой и в его движениях больше нет осторожности. Большими пальцами он задевает соски и Реджина стонет впервые за вечер. Она чувствует поток энергии в теле, и это почти похоже на магию. Её дыхание становится тяжелым и это отлично заметно в пустой конюшне.
Реджина теряется в прикосновениях и забываясь, целует его. Его губы мягкие, но щетина колет ей щеки, напоминая, что почти всегда за удовольствием следует боль.
- Я думал… - он задыхается, когда они отстраняются друг от друга из-за нехватки воздуха. Он целуется так, будто поцелуй – еще одно сражение, в котором он должен победить. Реджина ненавидит его за это и снова целует. На этот раз она впивается зубами в его нижнюю губу, посасывая, но зная, что в любой момент может причинить ему боль. Дэвид приглушенно стонет, не отстраняясь и она чувствует знакомое покалывание в позвоночнике.
Реджина собирается разбить его на тысячу осколков и будь она проклята, если она не насладится этим.
- Согласна пойти со мной по кривой дорожке? – спрашивает он, когда она отстраняется и в его улыбке есть что-то совершенно мальчишеское, на что Реджина закатывает глаза. Она на секунду кладет руку ему на живот, прежде чем расстегнуть пуговицы на его рубашке, и стянуть ткань с его широких плеч. Он позволяет ей, переставая к ней прикасаться, и её приводит в отчаянье насколько ей сразу же начинает не хватать его прикосновений. Поэтому она сильнее дергает его за рубашку и сразу же стягивает с него и майку.
- Я чувствую себя слишком одетой, - признается она, проводя рукой по его гладкой груди. Кома и непыльная работа по надзору за бродячими животными не отразились на его мускулатуре. И Реджина впивается ногтями в нежную плоть просто, чтобы убедиться.
Дэвид шипит и резко хватает её за запястья. Они оба смотрят на проступающие красные полосы, прежде чем он отпускает её руки.
- Что такое, Принц? – шипит она. – Боишься небольшой боли?
- Я думал… - Дэвид почти инстинктивно прижимает руки к груди. – Я думал, что ты хотела вырвать мне сердце.
- Бедный малыш, - глумится Реджина. – Но ты все еще здесь.
Дэвид резко толкает её к стене и удар об нее выбивает воздух из легких. Останутся синяки, Реджина в этом уверена, но они нужны ей. Нужны, чтобы поверить, что это на самом деле произошло.
- Ты бы поцеловала его? – спрашивает Дэвид, и яда в его голосе больше чем она могла себе представить. – Поцеловала бы монстра? Здесь в конюшне. Может быть даже трахнула?
- Не… - начинает она, но уже слишком поздно. Её красная блузка легко рвется под его большими руками. Пуговицы разлетаются по полу и прохладный ветерок обдувает открывшиеся участки кожи.
- Возможно, если бы больше внимания уделяла живым… – начинает Дэвид, его светлые глаза потемнели, и Реджина надеется, что это из-за похоти, а не из-за тьмы в душе, что она так часто видела в собственном отражении зеркала. – И позволяла к себе прикасаться время от времени, то сейчас ты бы не была такой сукой.
- Заткнись, - шипит Реджина, пытаясь его оттолкнуть, но чувствует его возбужденный член, прижатый к её бедру, когда он притягивает её еще ближе.
Она почти задыхается от удивления, когда Дэвид резко раздвигает её ноги коленом. Реджина должна послать его к черту, заставить убрать руки и сказать, чтобы не смел относиться к ней будто она одна из его деревенских девчонок. Но он хватает её за запястья и поднимает их над её головой.
Реджина старается не застонать, когда он наклоняется и обжигает теплым дыханием её ключицы, еле-еле касаясь языком. К счастью, он не замечает мурашек на её коже от его прикосновений. Это больно – хотеть его настолько сильно. Но все-таки, даже если ему и плевать на неё, то это менее жалко, чем еще одна ночь, проведенная наедине с собой и своими прикосновениями.
Его подбородок трется о её грудь, царапая нежную кожу. Реджина чуть отклоняется, но он с легкостью удерживает её на месте.
- Терпение, - хмыкает Дэвид, и ей хочется вцепиться зубами в его безупречную кожу, пометить его, чтобы у него осталось напоминание о том, что они сделали. Но сейчас Реджина в его власти, и пока она думает, как выбраться из его стальных объятий, он чуть прикусывает её сосок и все мысли угасают.
Он не боится быть с ней грубым: дразнит острыми зубами, но тут же зализывает ноющую кожу. Типичный Прекрасный: даже если он и причиняет ей боль, все заканчивается извинениями.