Позже Реджина будет презирать его, но сейчас она ненавидит себя за каждое покачивание бедрами ему навстречу, за то, что её трусы уже насквозь промокли и она хочет закончить эту прелюдию и просто трахнуть его.
Так что в следующее движение запястья она вкладывает чуть-чуть магии, и Дэвид слишком увлечен, чтобы это заметить. Теперь её руки свободны, и она дергает его за волосы, отрывая его голову от своей груди.
- Давай без одержимости, Прекрасный, - она задирает юбку и стаскивает трусики. Они виснут на правом сапоге, и она не успевает ничего с этим сделать – Дэвид уже прижимается к ней, кладя руки на её голые бедра и вновь толкает её к стене, не обращая внимания, что от удара сыпется краска. Они оба тянут его боксеры вниз.
Реджина быстро бросает взгляд вниз и подтверждает свои подозрения. Никто не винит Снежку, что она любит получать все самое лучшее. Но этот ужасный ребенок не испортит этот момент, не заберет у Реджины еще один шанс почувствовать что-то кроме боли. Нет, сегодня Реджина получит свое, а красивый муженек Снежки поможет её в этом.
Она обнимает его за шею одной рукой, обвивая его бедра ногами. Это так естественно сжимать его член в руке и чувствовать его пульсацию, слышать рычание Дэвида.
Хороших всегда так легко сломить (это все, о чем она должна сейчас думать, потому что если сейчас она вспомнит о Дэниэле: о нем; о времени, что они проводили вместе; о их любви, и вспомнит, что больше нет никакой надежды, то Реджина просто сойдет с ума).
Она направляет его, и Дэвид изумленно выдыхает, понимая насколько она влажная. Неужели он надеялся, что ей будет больно? Тогда еще одно разочарование для него сегодня. Реджина двигает бедрами, мягко насаживаясь на всю его длину и решает, что это последняя нежность, которую она себе позволит.
- Давай, пастух, - шепчет она ему на ухо. – Ты трахаешься, как деревенский мальчишка или как принц?
Вместо ответа, Дэвид практически полностью выходит из нее и резко толкается обратно. Она довольно вздыхает, чувствуя, как напрягается тело. Это больше чем близость, потребность или любовь. Все это ей не нужно. Ей просто нужно почувствовать себя живой, по-настоящему живой, а не каким-то побочным эффектом проклятия. Она должна вспомнить Злую Королеву, стать ей, а не той доброй, сладкой, молоденькой девушкой, что оказывается, еще живет в ней.
- Да, - стонет Реджина, впиваясь ногтями в его плечи достаточно сильно, чтобы потекла кровь. Дэвид вылизывает её шею, языком рисуя невидимые круги и линии.
- Сильнее, - требует она, и в конюшне слышится хлюпающий звук, с которым встречаются их тела. Снова и снова.
Реджина прижимается к нему сильнее, и Дэвид сжимает её грудь почти до боли.
- Я… - начинает он, с каждым толчком сильнее впечатывая её в стену.
- Ненавидишь меня? – заканчивает Реджина, сильно ударяясь головой об стену. – Я знаю.
- Нет, - выдыхает он, но основную мысль не заканчивает.
Часть её хочет запечатлеть этот момент навечно. Она хочет записать его на камеру и показать Белоснежке, если она когда-нибудь вернется (и Реджина чувствует с непонятным страхом в животе, что она вернется). Но больше думать она не хочет: тепло внутри неё становится жаром, но, когда она собирается опустить руку вниз, Дэвид её опережает.
- Как мило, - рычит она ему в плечо, но слова растворяются в громком стоне, когда грубые пальцы дотрагиваются до клитора, выводя неровные круги. Дэвид уже близко, судя по тому, как его тело напрягается от её прикосновений, и она прижимается сильнее, практически вжимается в него, и слышит его стон.
Всего слишком много: и трение, и темп, и сила и спустя всего несколько толчков, Реджина сжимает зубы и старается не кричать. Огни, что взрываются перед её глазами все ярче.
Дэвид следует за ней спустя пару мгновений, изливаясь в неё, сжимая её в своих объятиях.
Реджина хлопает его по плечу спустя пару мгновений, прямо по саднящим царапинам, оставленных её ногтями, и он сразу же отпускает её.
- Ну… - она опускает подол юбки и надевает трусы, сдувает прядь влажных волос с лица, наблюдая, как Дэвид натягивает боксеры и пытается застегнуть джинсы дрожащими руками. – Это было удивительно весело, Прекрасный.
- Это больше никогда не повторится, - рычит он, даже не глядя на неё. – И если я узнаю, что ты меня околдовала или что-то в этом роде…
- О, вырасти, наконец! Всегда ищешь оправдания. Проклятие заставило меня сделать это, король хотел, чтобы я женился на принцессе. Что случилось сегодня? Ты хотел этого. Так что живи с этим!
- Расскажешь ей? – спрашивает Дэвид, натягивая майку.
- Для этого я должна сначала её увидеть, - усмехается Реджина, упиваясь знакомым чувством жестокости. – Но, нет. Я не считаю, что это был мой звездный час.
- Ты… - она видит, как Прекрасный мнется, не зная заканчивать ли предложение. – Если хочешь завтра увидеться с Генри, то у меня завтра дела до шести. Можешь забрать его после школы.
- Благотворительность и секс из жалости? – спрашивает она, стараясь скрыть волнение при упоминании сына.
- Знаешь что? Думай, что хочешь, - Дэвид застегивает пуговицы рубашки, пока Реджина пытается запахнуть пиджак посильнее, чтобы не было видно разорванной блузки. – Но если ты откажешься, то винить можешь только себя.
- Спасибо за проповедь, - она закатывает глаза. – А еще за оргазм.
- Реджина!
- Я заберу Генри завтра, предупреди его, а еще предупреди учителей, чтобы не дали ему сбежать, - Реджину мутит от чувства, что должна произносить это. – И Прекрасный… Ни слова о том, что здесь произошло.
- Ни слова, - соглашается он.
- Только один вопрос, - говорит она, когда Дэвид направляется к выходу. – Как давно ты хотел сделать это?
- Что? Ты… Проклятье, Реджина!
Дэвид уходит, и она смеется, обнимая себя руками. Не один день, судя по его реакции. Какая предсказуемость, повторяет она себе, смаргивая непрошенные слезы. Просто еще один шанс украденный у неё Белоснежкой.
Реджина идет к выходу, собираясь забрать сумочку и поехать домой, но останавливается при виде её лилий, лежащих на каменном полу конюшни.
Она собирает их и кладет в место, где они должны быть. Где-то на улице ревет двигатель грузовика Дэвида.
Реджина придет сюда в следующую среду и, возможно, на этот раз принесет розы.