Его охватила дрожь при мысли о допущенном прошлой ночью промахе, когда, находясь в «засаде», он столкнулся с преступниками, но они его избили и скрылись. Это была непростительная халатность, за которую в полиции его бы немедленно понизили в звании. Однако пронизавшая Сёдзо внутренняя дрожь носила несколько иной характер, чем та, которую он постоянно ощущал в коллективе. Сейчас она граничила с чувством отчаяния, которое человек испытывает, когда своими руками разрушает самое для себя дорогое. Эти пять лет после ухода из полиции он изо дня в день прогуливался, наблюдал и находил в этом успокоение. И надо же было такому случиться как раз тогда, когда он сам готов был примириться с подобным образом жизни.
По правде говоря, узнав в полиции, что стреляли по богатому особняку, Сёдзо решил, что он что-то упустил из виду. Между пострадавшими от квартирного вора пятью домами, составляющими квадрат, и находящимся в его центре домом пять — двенадцать не было никакого физического противоречия, но после того, как стало известно, что стреляли по дому пять — двенадцать, именно отсутствий такого противоречия внезапно зародило в Сёдзо предчувствие, свойственное сыщикам.
До сих лор его интересовал вопрос, почему маленькое окошко в доме D и ставни в соседнем с ним доме Е были открыты. Теперь же, когда он знал, что каждое из этих окон давало возможность наблюдать за окном во втором этаже особняка Накамуры, Сёдзо стал спрашивать себя, почему преступники, влезавшие в чужие дома, чтобы найти место для стрельбы по окну Накамуры, раз открыв окна, не закрыли их. Если им было так важно присмотреться к мишени, то они должны были бы закрыть окна, чтобы никто этого не заметил. Однако преступники дважды оставили окна открытыми. Почему?
Это в характере Сёдзо — зацепившись за что-то, не отцепляться до тех пор, пока не будет найден ответ.
Однако здесь есть и другие загадки. И одна из них — слова, сказанные преступниками перед выстрелом: «Еще одна минута».
Об этом Сёдзо дал показания в полиции. Когда он сказал, что, услышав слова «еще одна минута», посмотрел на часы и было ноль часов пятьдесят девять минут, его несколько раз заставили повторить время. Однако проблема-то заключается не в том, что выстрел произошел в час ночи, а в том, почему он произошел именно «одну минуту» спустя, в час ночи. Ведь если все готово, можно выстрелить в любое время. А если немного подумать, разве слова преступника «еще одна минута» не свидетельствуют о том, что стрелять надо было не в ноль часов пятьдесят девять минут, а ровно в час?
И еще одна загадка. Почему сёдзи на окне второго этажа в доме Накамуры до появления преступников были задвинуты, а после выстрела оказались открыты?
Думая о том, что, будь он сейчас там, где ведется расследование, ответы, быть может, нашлись бы легко и просто, Сёдзо с таким остервенением чиркал в блокноте ручкой, что прорывал бумагу.
Вечером Сёдзо отправился на работу в фармацевтическую фирму, но, выйдя из квартиры, он свернул к ближайшей станции и купил вечерние выпуски всех газет. Во всех газетах, и в дневных, и в вечерних, сообщалось об обстреле частного дома, но вечерние давали более подробную информацию. До сих пор Сёдзо не обращал внимания на то, что пишут вечерние газеты, которые даже не допущены в клуб журналистов при полиции, считая все их статьи пустой, ни на чем не основанной болтовней. Но в этот день его взгляд привлекли броский заголовок «Обстреляли дом любовницы президента компании по недвижимости», а также статьи.
Прочитав заголовки, Сёдзо все понял. Газеты не сообщали названия компании по недвижимости, но если взглянуть на особняк номер пять — двенадцать, который, как говорят, принадлежит любовнице президента, то становится ясно, что речь идет о сравнительно крупной компании. В статьях говорилось, что прошлой ночью, когда президент находился в доме своей возлюбленной, кто-то выстрелил из дробовика по окну второго этажа, и только чудом оба они не пострадали. Кроме того, сообщалось, что в течение последних двух недель в дом подбросили пять писем с угрозами: «Мы тебя убьем», к которым были приложены фотографии особняка.
Это тоже было понятно. Из некоторых статей в дневных газетах стало ясно, что пострадавший — президент компании по недвижимости — письма с угрозами передавал в полицию, однако та, не принявшая вовремя необходимых мер, предпочитала держать наличие писем в тайне от общественности. Бывший сыщик сразу сообразил, что сообщения о пяти подметных письмах «с фотографиями особняка» содержали конкретные факты, которые не могли быть досужим вымыслом.