Думая о том, что, будь он сейчас там, где ведется расследование, ответы, быть может, нашлись бы легко и просто, Седзо с таким остервенением чиркал в блокноте ручкой, что прорывал бумагу.
Вечером Седзо отправился на работу в фармацевтическую фирму, но, выйдя из квартиры, он свернул к ближайшей станции и купил вечерние выпуски всех газет. Во всех газетах, и в дневных, и в вечерних, сообщалось об обстреле частного дома, но вечерние давали более подробную информацию. До сих пор Седзо не обращал внимания на то, что пишут вечерние газеты, которые даже не допущены в клуб журналистов при полиции, считая все их статьи пустой, ни на чем не основанной болтовней. Но в этот день его взгляд привлекли броский заголовок «Обстреляли дом любовницы президента компании по недвижимости», а также статьи.
Прочитав заголовки, Седзо все понял. Газеты не сообщали названия компании по недвижимости, но если взглянуть на особняк номер пять-двенадцать, который, как говорят, принадлежит любовнице президента, то становится ясно, что речь идет о сравнительно крупной компании. В статьях говорилось, что прошлой ночью, когда президент находился в доме своей возлюбленной, кто-то выстрелил из дробовика по окну второго этажа, и только чудом оба они не пострадали. Кроме того, сообщалось, что в течение последних двух недель в дом подбросили пять писем с угрозами: «Мы тебя убьем», к которым были приложены фотографии особняка.
Это тоже было понятно. Из некоторых статей в дневных газетах стало ясно, что пострадавший - президент компании по недвижимости - письма с угрозами передавал в полицию, однако та, не принявшая вовремя необходимых мер, предпочитала держать наличие писем в тайне от общественности. Бывший сыщик сразу сообразил, что сообщения о пяти подметных письмах «с фотографиями особняка» содержали конкретные факты, которые не могли быть досужим вымыслом.
Пять писем с фотографиями особняка. Пять фото, сделанных из окон пяти домов - А, В, С, D и Е?
Седзо много раз вызывал в памяти ночной пейзаж, открывавшийся из окна пустующего дома, а также расположение пяти домов относительно друг друга и понимал, что эта информация может быть вполне достоверной. Однако, с другой стороны, его сомнения все больше усиливались. Он ничего не мог сказать о домах А, В и С, так как их окна, выходящие на особняк под номером пять-двенадцать, не были видны с улицы, но что касается домов D и Е, то почему все же преступники, открыв окна, чтобы сделать фотографии, не закрыли их после этого?
Когда Седзо, как обычно, без десяти семь вечера переодевался у своего шкафчика в сторожке на фармацевтической фирме, к нему подошел его молодой сменщик, работавший днем, и сказал:
- А я слышал, тебя арестовали. За дамочкой подглядывал ночью из чужого дома? Ха-ха! И ты туда же!
Седзо вырвал из руки юнца недокуренную сигарету и сунул ему в рот.
- Не хами старшим, - с угрозой в голосе сказал он и, увидев в приоткрытую дверь, что на столе в конторе опять беспорядок, сердито рявкнул: - А ну, убери!
Сменщик только сплюнул и ушел, так и не убрав обертки от конфет и табачный пепел. На этот раз Седзо не стал догонять его, а молча сам навел порядок на столе и приступил к своим ночным обязанностям, Но из его головы никак не шел случай с обстрелом особняка Накамуры.
Из статьи в вечерней газете следовало, что во времена своего процветания риэлторская компания Накамуры получила в банке крупный кредит, а когда разросшееся дело пошло на спад и накопился огромный долг, возникли еще неприятности из-за какой-то темной сделки с недвижимостью. Возможно, это и послужило поводом для угроз. Однако Седзо с самого начала решил, что не ему, простому обывателю, делать выводы относительно всей этой подоплеки, да и одними предположениями тут не обойтись. Он продолжал думать только об открытых окнах в домах D и Е. Об окне в особняке Накамуры сразу после выстрела. А также о словах: «Еще одна минута».
Из «писем с угрозами, к которым приложены фотографии», а также из факта обстрела следовало, что на жизнь президента Накамуры готовилось тщательно спланированное покушение. Однако так ли это на самом деле? Стали бы преступники, пять раз подбросившие письма с угрозами, оставлять открытыми окна в домах, куда они пробирались, чтобы сделать фотографии?
Та кое трудно представить. А что, если преступники намеренно не закрыли окна? Тогда получается, что это было сделано специально, с целью привлечь внимание. Окна могли быть оставлены открытыми, чтобы продемонстрировать всем, откуда были сделаны пять фотографий, доказать, что угрозы - не просто фарс. Однако, с другой стороны, ведь если бы полиция и люди сразу обратили внимание на эти манипуляции с оконами, преступники бы вообще лишились возможности стрелять.
Из- за того, что на оставленные преступниками улики обратил внимание только Седзо, они и смогли выстрелить. Но если они действительно замышляли убийство, то тогда вряд ли уместен такой шантаж населения с целью убедить его в своем существовании, рискуя привлечь внимание полиции. При сопоставлении всех этих противоречий получается, что преступники никого и не собирались убивать, но им пришлось стрелять, поскольку их угрозы не достигли желаемой цели. Такие мысли пронеслись в голове Седзо.
Однако если им просто надо было выстрелить, то ведь от окна пустого дома до окна Накамуры не более двадцати метров, достаточно было бы выстрелить из пистолета. Тогда почему преступники взяли громоздкий дробовик? Чтобы подчеркнуть, что они действительно собирались убить?
Седзо, ни на йоту не продвинувшийся вперед в разрешении двух загадок - что значили слова «еще одна минута» и почему было открыто окно сразу после выстрела - пришел к ужасному выводу, что, возможно, преступники провели его, единственного, кто обратил внимание на открытые окна. Ведь возможен и такой вариант: цель преступников заключалась не в том, чтобы убить, а в том, чтобы убедить всех, что пострадавшего хотят убить.
Седзо сделал этот вывод, когда с фонариком в руке обходил фабрику. Быстро достав блокнот, он сделал новую запись: «Возможно, разыграна пьеса собственного сочинения».
Начиная со следующего утра Седзо повел себя загадочно, стараясь при этом не потерять оба места работы, которые давали ему средства к существованию. На предыдущей неделе он позвонил домой и сказал, что придет в воскресенье. Но когда оно наступило, он опять не выполнил своего обещания. И вот в среду, когда в супермаркете, где работает Каеко, выходной, она с таким видом, словно не ждет уже ничего, пришла, как обычно, на фармацевтическую фирму, принеся в сумке еду. Седзо наврал ей, что на складе дела идут так хорошо, что приходится работать и по воскресеньям, и, показав на перевязанную голову, сказал, что поранился из-за спешки на работе. Каеко промолчала.
Дорога с фирмы на склад, если идти по прямой, занимала не более трех минут, и теперь Седзо перестал утром и вечером ходить кружным путем, а сэкономленное время использовал для того, чтобы каждый день заглядывать в полицейский участок. Вызвав дежурного по уголовному отделу, он каждый раз говорил одно и то же:
- Надо еще раз провести следствие. Вполне возможно, что «мишень» и «преступники» действуют заодно. Допросите женщину из двенадцатого дома.
Через две недели после происшествия в журналах появились статьи, в мелких подробностях живописующие, как некий провинциальный банк выдавал незаконные кредиты на очень крупные суммы. Список тех, кто получил необеспеченные кредиты, возглавляла та самая компания по недвижимости. И уже на следующий день с калитки дома номер двенадцать исчезла табличка «Накамура», а вместо нее появилась наклеенная бумажка, сообщавшая, что дом выставлен на аукцион. Через несколько дней Седзо узнал, что компания Накамуры обанкротилась.
Седзо совершенно не интересовала экономика, но он нервничал, видя, как с каждым часом меняются обстоятельства, связанные с теми, кто мог оказаться причастным к этому делу, и не переставал каждый день, утром и вечером, наведываться в полицию.
И вот однажды, когда Седзо, как всегда, решительной походкой и слегка ссутулившись, направлялся со склада на фармацевтическую фирму, он вдруг заметил у полицейского участка Каеко. С неизменной сумкой в руках, одна на темной дороге, она топталась на месте с совершенно беззащитным и ничего не понимающим видом. Увидев ее, Седзо почувствовал, как из его напрягшегося тела внезапно ушли все силы и ноги как будто стали ватными.