— Присядьте, — пригласила она. — У меня еще остались стулья. Приди вы на прошлой неделе, вы застали бы меня во всем великолепии, за роскошным набором из орехового дерева. Все эти зловредные люди так им любовались. Но старьевщик увез его на обычном фургоне… Боюсь, у меня не осталось выпивки — ваш клиент выпил последнее.
— Что вы думаете о нем? — поинтересовался Фом.
— Для этой ситуации он неплохо выглядит, — небрежно заметила Виола. — Но, черт возьми, его эмоций хватило бы на два десятка отцов. У меня такое чувство, что он из разряда богатых покровителей. Он был так взволнован, будто от него сбежала его девушка, и теперь он не может вернуть ее законным родителям.
Фом повидал слишком много ложных родственных связей, чтобы отвергнуть эту теорию Виолы. Поскольку он не заботился о моральной стороне дела, ему даже нравилась эта версия, поскольку она помогала ему объяснить собственное инстинктивное недоверие к Кроссу. Раньше он списывал это на необоснованное предубеждение, основанное на неприязни к его весьма импозантной внешности. Но теперь сыщик осознал, что в основе его подозрений лежала неспособность поверить в естественность отцовских чувств Кросса. Он не мог представить себе, как тот подбрасывает младенца в воздух или везет свою дочурку в школу. С другой стороны, он вполне мог представить его на скачках — с сигарой, зажатой в углу рта, в шляпе, сдвинутой на один глаз, и в сопровождении привлекательной девушки.
Фом заметил, что Виола свернулась в большом кресле и пытливо смотрела на него.
— Было неприятно, когда он сказал вам выставить ему счет к оплате, — заметила она.
— Должен же я получить плату за потраченное время, — пояснил сыщик.
— Расскажите о вашей работе.
Он подавил желание приукрасить свое занятие.
— Я выполняю заурядные поручения для людей, которые не хотят привлекать к делу полицию. Это грязная работа. Моя мать считает, что она сделала меня грубым человеком и мещанином.
— Она сделала вас настоящим. Я терпеть не могу фальшивок… Устаете от этой работы?
Прикуривая ее сигарету, он ответил ей вопросом:
— У вас есть идеи насчет того, чем на самом деле занимается мадам Гойя?
— Я бы сказала — гаданием на хрустальном шаре и шантажом. Толпы народу ходят проконсультироваться с ней. Мне кажется, что она связана с аферистами и получает сведения из сомнительных источников. Я имею в виду то, что она ставит на стопроцентно вероятные события, хотя иногда и обманывает своих клиентов. Она знает, какая лошадь придет первой или когда тяжеловес будет бездействовать.
— Вы не слышали о ее проблемах с полицией?
— Нет, для этого она слишком осторожна. Видели бы вы, каким взглядом она меня одарила, когда я попросила ее предсказать мне судьбу.
Хоть Фом и считал дело оконченным, он продолжал испытывать ее женскую интуицию, так как ему нравилось наблюдать за каждой переменой выражения на оживленном лице Виолы.
— Возможно, какие-то зацепки насчет мисс Пауэр?
— Нет. Если она и впрямь та, кем выглядит, то вы знаете о ней не меньше меня.
— А что же майор?
— О, это джентльмен — даже в тех случаях, когда я запаздываю с оплатой. Но что касается денег, то их он видит издалека и устремляется к ним, как чайка к добыче.
— Спасибо. Спасибо за все. Я должен вернуться в офис.
Когда сыщик подошел к двери, Виола задумчиво смотрела на него.
— Не правда ли, это было забавно? Заходите снова и расскажите мне, чем закончится история.
— Так и сделаю… Но она уже закончилась, — с уверенностью произнес Фом.
По возвращению в офис Фом отчитался перед начальником, мистером Грибблом, изложив ему дело. Тот согласился, что Кросс был обманут не столько своей дочерью, сколько собственным сознанием. Его неистовые подозрения и страх указывали на темное прошлое, раз он был уверен в том, что это происки врагов.
— Это его личное дело, — таков был циничный вердикт начальника. — Проверьте его чек на платежеспособность.
Другое расследование было запутанным, поэтому Фом задержался допоздна. Собираясь уходить, он позвонил в отель Кросса — просто чтобы подтвердить свои предположения.
— Бюро? Скажите, мисс Эвелин Кросс у себя?
— Нет, — ответил ему клерк. — Она ушла в полдень и еще не возвращалась.
Фом уже переживал подобный момент. На какое-то мгновение он вновь испытал то чувство отчаяния и потери, как будто он опять смотрел на пустынный газон и подзывал свистом собаку, которая была уже далеко от этого места…