В целом, однако, она помогла оправдать в глазах Виолы поросль богатых девиц. Ситуация часто бывала деликатной, особенно когда Виоле приходилось быть тенью, маячащей на заднем плане всякий раз, когда наследница принимала молодых людей. Но если один из них осмеливался возмутиться насчет ее присутствия, Беатрис яростно цыкала на него, будто крокодил с больными зубами.
Виола редко видела миллионера. Он был невысоким, худощавым, неприметным человеком, преданным своим женщинам, но в остальном столь незначительным, что она — совсем не осознавая, какой властью он обладает в финансовом мире, — про себя называла его «простофиля Билли» и имела абсолютно неверное представление, что он находится под контролем собственного богатства. В своем воображении она представляла его марионеткой, которая бредет по рынку по пятам за своими неуправляемыми миллионами посреди хаоса, устроенного убегающими в панике быками и медведями. Скоро она потеряла и свое благоговение перед миссис Стерлинг, которой ставила в заслугу лишь преданность идеалам. Эта важная маленькая леди была истинным филантропом и одновременно простой и доброй женщиной. Она была совершенно свободна от снобизма, что отчасти было связано с тем, что семья Стерлингов считала себя выше того, чтобы утруждать себя признанием общественных ценностей.
Добравшись до сути, Виола выяснила, что настоящей страстью в жизни миссис Стерлинг был бридж. Хотя из уважения к остальным она настаивала на низких ставках, ей всегда хотелось выигрывать, а достойно проигрывать она не умела. Главным образом из-за ее пристрастия к бриджу Рафаэль Кросс был столь частым гостем в их отеле.
Несмотря на отсутствие новостей о его дочери, он всегда составлял им отличную компанию. Кросс обладал запасом забавных рассказов о приобретенном им опыте, и большинство из них несли на себе печать богатого воображения. Но он был и хорошим слушателем, даже если не мог удержаться от соблазна в ответ на чужую историю рассказать свою.
Только когда его заставали врасплох, его друзья могли обнаружить признаки напряжения во внезапно обвисших лицевых мышцах и пустом взгляде, будто он искал кого-то, кого здесь не было.
— Всякий раз, когда он застывает, как манекен, он далеко отсюда, — доверительно сказала миссис Стерлинг Виоле. — А вы заметили, как он смотрит на Беатрис?
— Да, — согласилась Виола, которая всегда могла должным образом оценить эмоции. — В его глазах тоскливая жажда. Это трагично.
Помимо естественного сочувствия, которое Виола испытывала к нему, Кросс предоставил ей еще одну причину быть ему благодарной. Когда они в первый раз встретились в холле отеля, он отвел ее в сторону и тихо заговорил:
— Вы еще снимаете вашу прежнюю квартиру?
— Я хотела бы, — ответила она. — Звонок майору стоил денег, я хотела спросить, не снизит ли он арендную плату на то время, пока я отсутствую, но его телефон вдруг вышел из строя… Думаю, он использует телефоны вместо печатей.
— Предоставьте это мне. Я улажу это для вас.
Позже, когда они ужинали, Кросс спросил Виолу:
— Грини, кто платит за аренду вашей квартиры, чтобы сохранить ее для вас?
— Я, — ответил миллионер. — Спасибо, что обратили на это мое внимание, Кросс.
Виола разделила между ними благодарную улыбку, потому как хотела избежать хлопот, связанных с переездом из Померании Хаус.
Никому не хотелось спрашивать Кросса насчет новостей об Эвелин, ведь он и сам избегал этой темы. Впрочем, однажды Виола услышала, как Уильям Стерлинг тихо спросил:
— Прислали вексель с оплатой по предъявлению, Кросс?
— Нет, слава богу, — ответил тот. — Это еще не самое худшее. Это все, что меня поддерживает.
Тут он повысил голос:
— Что это я слышу о молодом Остине, Беатрис? На этот раз это серьезно?
— Весьма серьезно для него, — ответил за нее Стерлинг. — Он будет расстрелян — это мой последний намек.
Виола увидела, как наморщился лоб Беатрис, и порывисто сжала руку девушки. Хотя она знала, что этот молодой Остин во всех отношениях был далек от стандартов Беатрис, она догадывалась и о странной тайной страсти, которую наследница питала к этому молодому пройдохе.