— Кросс ничего не рассказал полиции о своих личных делах, — закончил Фом. — Под давлением он признался, что его дочь подвозила незнакомцев и что она ушла из отеля, предположительно, жила с молодым человеком. При таких обстоятельствах они пришли к выводу, что это преступление на почве ревности. Требование выкупа оказалось фальшивкой. Никто не появился на станции Виктория, так что эта записка выглядит как средство выманить отца Эвелин из квартиры. Кросс сохранил возможную месть в отношении него в тайне. Но это не имеет значения. У полиции больше шансов разрабатывать эту линию, чем было у меня, когда Кросс запутал дело этими рассказами о таинственных врагах.
— Вы имеете в виду, что он просто дурачил вас насчет этого?
— Я знаю не больше вас. Он держал меня в неведении. Я должен чувствовать себя уязвленным, но я чувствую только жалость к этому бедолаге. По моей догадке — в силу особых обстоятельств — он оказался втянутым в щекотливую и сложную ситуацию и попытался отвертеться, думая, что его действия будут к лучшему. Конечно, он прирожденный лжец. Он назвал полиции свое имя, данное при крещении — Ричард. Он признался, что взял имя «Рафаэль», как более подходящее для деловых целей.
— Это здравый смысл, — высказала свое мнение Виола. — Мне придется взять себе другое имя, если я окажусь на афишах, как другие кинозвезды.
С мечтательным взглядом она наблюдала за растворяющимся дымком своей сигареты.
— Помните первый раз, когда мы встретились? — спросила она. — Все это тревожное ожидание и волнение, как под веткой омелы.[17] Мы ожидали что-то обнаружить. И Рафаэль Кросс был великолепен. Я и сейчас могу его видеть — с его отведенными назад огромными плечами и блестящими светлыми волосами. Он был сама сила и страсть — как Тор, сносящий дверь.
— Сносом занимались работники подрядчика, — напомнил ей Фом. — Все, что делал Тор — жевал сигареты и сыпал ругательствами.
Было странно, что старая ревность могла сохраниться даже после того, как Кросс уступил место сопернику. Наблюдая за его угрюмым выражением лица, Виола спросила:
— Волнуетесь из-за этого дела?
— Нет, — ответил Фом. — Это не моя головная боль. Полиция работает над этим, а я занимаюсь своей работой. Меня вызвали, чтобы найти пропавшую девушку. Я не нашел ее, и она уже нашлась. Моя фирма отправит счет, так что так или иначе я выиграл. Такие дела.
— Что же тогда?
Фом провел рукой по своим взъерошенным волосам и признался:
— Проблема в том, что во мне есть немного от моего отца. Мой старик — врач, и когда его пациент умирает, если он недоволен и думает, что сам виноват в его смерти, он производит вскрытие, чтобы узнать причину смерти… Я тоже хочу знать. Я точно хочу знать, как и когда Эвелин Кросс вышла из Померании Хаус, не привлекая к себе ничьего внимания, и что случилось с ней потом. Я ненавижу незавершенные дела — всю эту неопределенность.
Виола промолчала, и Фом сменил тему, задав вопрос:
— Сколько сыщиков следит за Беатрис Стерлинг?
— Двое, — ответила Виола. — Один всегда при исполнении служебных обязанностей, другой свободен.
— Значит, если детектива отвлекут, останетесь только вы. Эта девушка может одурачить вас?
— Нет, хотя нет никаких правил, она их соблюдает.
— И все же будьте осторожны. В особенности берегите себя.
Фом попытался убедить себя, что его внезапное предчувствие можно объяснить недостатком сна: в этот момент его скрытое предубеждение против Рафаэля Кросса превратилось в ощущение угрозы для Виолы. Именно благодаря содействию Кросса она оказалась связана с семьей Стерлингов. Дочь мультимиллионера была столь привлекательной приманкой для похитителя, что он вздрогнул при мысли о возможности масштабного повторения недавней трагедии.
Когда детектив подумал о бедной мертвой Нелл Гейнор, а затем об убитой молодой блондинке, ему показалось, что Рафаэля Кросса преследуют неудачи, которые обрушиваются на других. И он повторил свое предостережение:
— Берегите себя.
Глава XIV. Фотографии
На следующий день Рафаэль Кросс появился в отеле Стерлингов. Он казался столь же трогательно утратившим цель, как потерявшаяся собака, но отказался говорить о трагедии.
— Это все позади, — сказал он. — Ничто не может вернуть ее. Сыграем в бридж сегодня днем?
17
Омела служила основным рождественским украшением в Англии до распространения рождественской ели во второй половине XIX в. Вероятно, обычай целоваться на Рождество под веткой омелы пошел от древнеримских сатурналий в день зимнего солнцестояния, когда разрешалось целовать даже незнакомых людей.