Миссис Стерлинг порывисто поднялась и, взяв большую руку Кросса, с молчаливым сочувствием пожала ее. Ее муж сначала судорожно сглотнул, а затем откашлялся.
— Есть еще кое-что, о чем нужно сказать, Кросс, — начал мистер Стерлинг, но жена остановила его.
— Нет, позволь мне сказать об этом. Это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, и это причина, по которой я должна это сделать. Рафаэль Кросс знает, как я ему сочувствую и что я не стала бы причинять ему еще большую боль, если бы только могла этого избежать.
Кросс посмотрел на нее сверху вниз и печально улыбнулся.
— Я понял, что вы имеете в виду, — сказал он. — Сказать это вместо вас? Вы хотите, чтобы я больше не выходил вместе с Беатрис. Верно?
Миссис Стерлинг кивнула; ее глаза были полны беспокойства за его раненные чувства.
— Не на людях, — пояснила она. — Конечно, мы не боимся, что ее похитят здесь. Это не британское преступление. Но ваша беда доказывает, что вы в некотором роде выделяетесь, а мы не хотим, чтобы к Беатрис привлекалось внимание, или чтобы она каким-либо образом была связана с этим.
— Меня это устраивает.
— Значит, вы понимаете? Вы не вините нас? Спасибо, Рафаэль Кросс. Но помните, мы хотим чаще видеть вас у себя в отеле — или Беатрис поднимет бунт. Приходите сюда всякий раз, когда сможете. А теперь как насчет бриджа? Я могу организовать игру.
Миссис Стерлинг направилась к телефону, когда Кросс позвал ее обратно.
— Я думаю, сперва вы хотели бы кое-что увидеть, — сказал он. — У меня есть несколько фотографий Эвелин. Она здесь выглядит такой спокойной.
Вытащив из своего кармана небольшую стопку блестящих не монтированных фотографий, он передал их миссис Стерлинг.
На глаза женщины навернулись слезы, когда она взглянула на верхний снимок. На нем была девушка, по-видимому, спящая в постели. Была видна только небольшая часть ее лица — остальное было скрыто отчасти простыней, отчасти ее густыми вьющимися волосами, разметавшимися по подушке.
— Красивая, — пробормотала миссис Стерлинг. — Уилл, разве она не милая? Никто бы не подумал…
Ее фраза оборвалась криком; лицо женщины исказилось в ужасе, а рука напряженно вытянулась. Передавая первую фотографию своему мужу, она тем самым открыла взгляду и увидела следующий снимок.
На нем уже не было ничего красивого или мирного — там была запечатлена светловолосая девушка в неестественной позе и с застывшими глазами.
Кросс подскочил к ней и выхватил у нее фотографию.
— Как, черт возьми, это здесь оказалось? — пробормотал он. — Это один из снимков полицейских. Мне жаль, что вы увидели это.
— Вы должны быть осторожнее, Кросс, — заметил миллионер. — Это не такая вещь, которую можно показывать женщинам. Предположим, Беатрис…
— Придержи свой язык, — в гневе деликатная миссис Стерлинг осадила его так яростно, как какая-нибудь торговка рыбой. — Мне противно и стыдно от той чепухи, что ты говоришь о моих чувствах. Конечно, я могу всего лишь взглянуть на эту фотографию, тогда как ее отец…
Ее голос прервался, и она разрыдалась.
— Мы не должны позволить Беатрис услышать об этом, — заключил ее муж.
В то время как родители оберегали ее спокойствие, Беатрис вела телефонный разговор с молодым Остином. В таких случаях ее превосходство над другими девушками сходило на нет, так как она утрачивала свои возвышенные взрослые особенности характера и опускалась до глупых сентиментальностей, характерных для школьниц.
Виола стояла рядом с ней, чтобы составить ей компанию и послужить в качестве вдохновителя. Заскучав от подготовки словесных снарядов, которыми пользовалась другая девушка, она лениво обводила взглядом комнату, когда вид чаши с синими искусственными гиацинтами заставил ее кое о чем вспомнить.
— Я должна сейчас же кое-кому позвонить, — заявила она Беатрис. — Это мой единственный шанс предотвратить трагедию.
— Все твои слова звучат драматично, Грини, — с завистью заметила Беатрис. — Используй эту линию. Я закончила.
Хотя она ушла в свою спальню, откуда слов Виолы нельзя было разобрать, Беатрис могла слышать заливистые звуки ее приглушенного смеха. Это предполагало что-то волнительное, интригу, и заставило ее помрачнеть от возмущения теми особыми обстоятельствами, которые отнимали у нее ее свободу.
Миллионер поторопился с выражением признательности Рафаэлю Кроссу. Идеальная компаньонка создавала опасность краха системы Стерлингов, вводя туда личный элемент, значимости которого не могла пересилить даже вся привязанность родителей и предупредительность прислуги.