— Дорогая, — сказала она, — тебе великолепно удаются слезливые реплики. Но я невосприимчива к этому. Пришло время тебе понять, что я свободный человек, а не породистый пекинес.
— Мисс Грин.
Виола обернулась на звук голоса майора Помероя. Тот стоял у открытой двери номера 16 и все еще вертел в руках листок бумаги.
— Сегодня утром звонили из какой-то студии, — произнес он, растягивая слова. — Они хотели узнать ваш номер. Я сказал им, что мне нужно уточнить его и что мы перезвоним им позже. Боюсь, моя секретарша была слишком занята, чтобы заняться этим… Возможно, вы захотите поговорить с ними сами. Это было бы более приемлемым решением. Телефонная будка в холле свободна.
Слушая его, Виола почти задохнулась от волнения. Случилось чудо — студия на самом деле вспомнила о ней. Вероятно, они подбирали актеров для нового фильма, и им требовались девушки ее типажа. У нее даже был шанс получить маленькую роль, а если этого и не произойдет, она все равно снова попробует сниматься в кино.
Передав свое послание, майор обратил свое внимание на застрявший в дверном проеме шкаф мисс Пауэр. Взволнованная и окрыленная, Виола уже собиралась ринуться вниз по лестнице в холл, когда вспомнила о Беатрис.
Она взяла на себя ответственность. Невозможно было оставить Беатрис одну в чужом для нее доме. Даже если оставить Мака на страже, это не станет оправданием ее отсутствия, ведь условия соглашения предусматривали ее личное присутствие рядом с наследницей.
— Спасибо, майор, — сказала она вслед Померою через открытую дверь. — Я позвоню им из вашего офиса, когда буду уходить. Раз им уже пришлось ждать ответа, они могут подождать еще несколько минут.
Произнося эти слова, Виола с горечью подумала, что ее шанс потерян… На мгновение она почувствовала горечь и внутренний бунт; затем ее чувства внезапно изменились, и сожаление уступило место радости от того, что она не поддалась своему предательскому порыву. Это была внутренняя победа, которую она должна была закрепить, предприняв более решительную попытку повлиять на непокорную наследницу.
— Беатрис, — позвала она.
Повернув голову, Виола осмотрелась вокруг в полном неверии. Нигде в комнате Гойи не было никаких признаков присутствия Беатрис.
В течение несколько секунд она бесследно исчезла — будто растворилась в воздухе.
Глава XIX. Открытое окно
Сначала Виола подумала, что стала жертвой чудовищной злой шутки.
— Беатрис, — позвала она, — где ты?
Никакого ответа не последовало, и она позвала снова. Виола ждала ответа, и тишина привела ее в ужас. Звук ее собственного голоса, резкий и тонкий, как натянутая проволока, также вызывал в ней тревогу. Он был напоминанием о том, что часть ее имела представление о некоем ужасном несчастье, которое, к счастью, обрушилось на кого-то другого.
Виола огляделась, смутно осознавая, что эта ситуация ей знакома. Такое уже было однажды при догорающем свете такого же туманного вечера. Она вспомнила, как Марлен, декоративная машинистка, поведала ей нелепую историю о девушке, которая растворилась в воздухе… и как потом сама она протягивала руки в пустоту, пытаясь дотронуться до кого-то, кого там не было.
Тогда это было нелепой игрой, но настоящее также казалось нереальным. Внезапно у нее перед глазами возник яркий образ Беатрис, раскрасневшейся и смеющейся, в ее горностаевом пальто — сочетание красного и белого, как роза на снегу. Беатрис была цветущим, живым, реальным человеком. Невозможно, чтобы ее уничтожили и заточили в воздухе.
Она стояла и смотрела на лестничную площадку, а ее разум, казалось, с каждым моментом затуманивался все больше. Она услышала неровное тиканье старинных часов, похожее на биение сердца, которое вот-вот остановится, когда гардероб мисс Пауэр вытолкнули из дверного проема. Она видела, как его подняли и понесли вниз по лестнице, в то время как майор шел впереди и предупреждал носильщиков, чтобы те не повредили окрашенные стены.
Затем, в перчатках и с чемоданом в руках, из номера 17 вышла мисс Пауэр, и Мак, усвоивший свой урок, отошел подальше от двери…
Виола наблюдала за ними, чувствуя себя зрителем драмы. Хотя для нее все будто бы происходило в замедленном движении, она подсознательно определяла длительность событий, машинально отмечая тиканье часов. В течение пары минут что-то произошло — что-то такое, чего она, будучи еще слишком ошеломленной, не могла осознать.