Все машинально повернулись к телефону, будто умоляя его зазвонить.
— Что произошло, Мак? — спросил миллионер.
— Разве она не рассказала вам? — спросил детектив, указывая пальцем в сторону Виолы.
— От нее я слышал только вранье. Я хочу услышать ваш отчет.
— Что ж, когда мы добрались сюда, мы сразу поднялись по лестнице. Грин сказала мне, что они собираются зайти в ее квартиру. Я встал у двери номера, из которого съезжает арендатор, так что я мог следить на номером 15. Грин стала открывать дверь, а Беатрис стояла рядом с ней, дожидаясь, когда можно будет войти внутрь. Тут мое внимание отвлек гардероб, который застрял в дверях, когда его выносили, и я помог вытащить его. Я видел Беатрис как раз перед тем, как отвернулся, а уже через минуту Грин закричала, что ее нет. Я бросился прямо в номер 15 и обнаружил там зажженный свет и открытое окно. Я отправился вслед за Беатрис, но мне пришлось выбраться на балкон, чтобы попасть на лестницу. Все это время Грин пыталась затащить меня обратно и утверждала, что Беатрис где-то в другом месте. Она разыгрывала эту комедию, чтобы помочь Беатрис сбежать.
Виола слушала, осознавая личную враждебность детектива по отношению к ней. Когда девушка только перебралась в отель, она была удивлена, что Мак называл Беатрис по имени. Вскоре она обнаружила, что он пользовался привилегией в силу долгих лет верной службы, а семья Стерлингов была слишком простой по своей натуре, чтобы ожидать, что он станет официально называть ту, кого до сих пор считал ребенком. Зная об этом, Виола была польщена, когда Мак начал называть ее «Ви». Теперь же она была «Грин», а это свидетельствовало о том, что она перестала пользоваться расположением детектива.
Вдруг зазвонил телефон. Мак первым ответил на звонок и знаком попросил отойти вплотную подошедших к нему родителей Беатрис. Его глаза сверкали от волнения, но, пока он слушал, его возбуждение угасло, а уголки его рта разочарованно опустились.
— Нет, — сказал он, вешая трубку, — она не встречалась с Остином. Дон отследил его до турецких баней, где тот пробыл всю вторую половину дня. Парень ничего не знает. Дон уверен, что он не покрывает Беатрис. Он зашел в квартиру Остина, чтобы выяснить, была ли она там, но швейцар говорит, что не видел ее.
— Откуда звонил Дон? — спросил Стерлинг.
— Из отеля. Он проверял телефонные звонки. Девушка-телефонистка сказала ему, что Грин назначила встречу сегодня после обеда, чтобы мадам Гойя погадала ей. На самом деле она не подслушивала, но услышала кое-что, и этот звонок поступил с линии Грин.
— Это выглядит не слишком хорошо для меня, — серьезно сказал Рафаэль Кросс. — Я предупреждал вас насчет Гойи, потому что знаю, что девушки могут забить себе голову ее намеками.
— Но я не договаривалась ни о какой встрече, — заявила Виола.
— Это верно, — отозвалась Гойя. — Это был не ее голос. Я бы непременно узнала его, если бы это была она.
— Она актриса, — напомнил ей миллионер. — Разумеется, она могла подделать любой голос.
— Но я не делала этого, — возразила Виола. — Кроме того, миссис Стерлинг дала нам разрешение приехать сюда.
— Я дала разрешение посетить вашу драматическую школу, — устало произнесла Кристина. — Но что толку говорить об этом? Не имеет значения, были ли мы обмануты и подвели ли нас. Единственное, что важно — найти Беатрис.
Потрясенная своим падением и запутанная множеством косвенных доказательств, которые свидетельствовали против нее, Виола стала задаваться вопросом, что на самом деле произошло, когда в кабинет вошел швейцар. Он нес в руках конверт, который передал Уильяму Стерлингу.
— Я только что увидел это в почтовом ящике, — пояснил он. — Похоже, кто-то доставил его лично, потому что я сам забирал почту у почтальона. На нем стоит пометка «Срочно», так что, должно быть, его принес посыльный.
— Это верно, Пирс, — быстро сказал майор Померой. — Мистер Стерлинг ожидает этого письма.
Едва за швейцаром закрылась дверь, Кросс выхватил письмо.
— Адрес напечатан, — сказал он. — Помните мое?
Лицо миллионера было парализовано ужасом, а его губы — слишком сильно сжаты, чтобы он смог заговорить. Несмотря на то, что Виолу тоже пробил озноб от дурного предчувствия, она живо вспомнила тот вечер, когда Кросс получил анонимную угрозу. Стерлинги были действительно шокированы и сочувствовали ему, но тогда они рассматривали ситуацию со сторонней позиции.
Виола подумала, вспомнил ли об этом Кросс, когда он разрезал конверт.