— «Дорогие мои, — прочитал он. — Скажите Грини, что со мной случилось приключение. Я похищена. Скоро вам сообщат мою стоимость. Пожалуйста, заплатите, если вы считаете, что я стою этого, и даже если вы так не считаете. Я в порядке и в хорошем расположении духа, не беспокойтесь. Скоро вернусь».
Воцарившуюся тишину нарушил Кросс.
— Вы узнаете ее почерк? — спросил он Кристину.
— Да, почерк ее, — ответила она с усилием.
— Это похоже на то, что она бы написала?
— Нет. Беатрис всегда говорила нам, чтобы мы не давали ни цента в качестве выкупа за нее… Мы терпеть не могли, когда она говорила об этом, даже в шутку. Но она заявляла, что глупо игнорировать какую-либо тему, и всегда говорила, что похититель редко выполняет свою часть сделки.
— Боюсь, — мягко сказал Кросс, — она была вынуждена написать то, что они сказали ей написать… Вот только им нужно было додуматься дать ей написать это по-своему, чтобы это выглядело правдоподобно.
Внезапно Кристина утратила спокойствие и прижала письмо к губам.
— Ее рука касалась его, — произнесла она. — Это своего рода связь с моим любимым ребенком.
Муж обнял ее.
— Нет смысла оставаться здесь теперь, — заметил он. — Лучше вернуться в отель и ждать.
В его голосе была такая безнадежная печаль, что Виола почувствовала почти благодарность к мадам Гойе, когда та вмешалась:
— Подождите минуточку, пожалуйста, все вы. Я сказала, что не допустила бы, чтобы мою комнату снова разгромили… Я передумала. Если с Померанией Хаус будет связан случай похищения, то чем раньше я уеду отсюда, тем лучше. Мое дело не потерпит такого пятна… Майор, я официально уведомляю вас, что завтра съезжаю отсюда.
Майор Померой приподнял брови и устало пожал плечами.
— Мне нет нужды напоминать деловой женщине, что таким образом вы разрываете договор аренды. Быть может, мы спокойно обсудим это завтра утром?
— Безусловно, обсудим, но я не передумаю.
Миссис Стерлинг направилась к двери, но повернулась, чтобы сказать майору Померою:
— Мы ужасно обеспокоили вас. Очень жаль. Спасибо… за все.
В то время как Виола удивлялась принципам, в которых личные соображения обуславливались уважительным отношением к другим, Кристина спросила ее:
— Вы вернетесь с нами в отель, мисс Грин? Или предпочтете остаться здесь?
Ее голос — хотя и бесцветный — был добрым, хотя Виола вновь ощутила чувство вины, увидев боль в ее глазах.
— Остаться, пожалуйста, — прошептала она.
— Вы вернетесь в отель, — приказал миллионер. — Откуда нам знать, что вы не были в сговоре с похитителями?
— О нет! — воскликнула его жена. — Я никогда не поверю в это. Она знает, что Беатрис была к ней привязана.
— Она не очищена от подозрений. Почему она пыталась остановить Мака, не давая ему последовать за Беатрис? Почему она не сказала нам ни слова правды?
Виола не чувствовала себя способной на новую попытку очистить себя. Она спросила себя, поверит ли хоть кто-нибудь в ее нелепую историю, и вдруг подумала о молодом человеке с решительным взглядом и упрямым подбородком. Алан Фом был бойцом, не из тех, кого могут запугать миллионеры. Сама идея о том, чтобы связаться с ним, вернула ей мужество. Если бы он и не смог помочь ей делом, он мог бы дать ей совет.
Однако Виола сомневалась в том, что сейчас ей позволят сделать частный телефонный звонок. Кто-то непременно будет подслушивать, и на фоне общего подозрения ее обращение к детективу может быть истолковано как свидетельство его косвенной причастности к произошедшему. Девушка беспомощно осмотрелась вокруг, размышляя, смогла бы она незаметно пробраться в телефонную будку, но тут увидела мадам Гойю и остановилась на другом варианте.
Гадалка стояла у подножия лестницы, машинально поправляя макияж без помощи зеркала. Она перестала накладывать свою темную пудру, когда Виола прошептала, обращаясь к ней:
— Мадам, я хочу сделать частный звонок.
Гойя открыла свою сумку и передала девушке ключ.
— Воспользуйтесь моим телефоном, — пробормотала она, нанося на губы оранжевую помаду, чтобы скрыть их движение. — Не забудьте запереть за собой дверь.
— Спасибо. Вы хороший человек, и мне жаль, что вы уезжаете. Если мы больше не увидимся — прощайте.
Украдкой взглянув на группу, стоящую в холле, Гойя протянула Виоле руку. Ее крупные накрашенные губы дрожали, а в глазах плескался страх. Она походила на женщину, которая ожидает удара, но не знает, кто его нанесет.
— Мы соседи, — глухо сказала она. — Мы обе попали в переделку. И я надеюсь, что мы обе благополучно из нее выберемся. Прощайте.