Мадам с некоторым опасением приняла участие в этом плане. Похищение человека не относилось к ее методам, ведь это было весьма авантюрным предприятием, а кроме того, нельзя было быть уверенным в получении выкупа. Однако ей было обещано столь щедрое возмещение ее вложений, что, в конце концов, алчность взяла верх.
Эта авантюра финансировалась из ее кармана, и потому Гойя была высокомерна и самоуверенна. Она смотрела на это, как на еще одну сомнительную сделку, пока эта сделка неожиданно не переросла в преступление. Первоначальный план не включал в себя убийство, и произошедшее заставило ее задуматься о том, не рассматривают ли ее как «подопытного кролика», который сам оплачивает свои взносы.
Случайно услышав презрительное упоминание о себе, Гойя заключила, что ее предчувствие оправдалось. Вместо того чтобы занимать свое привычное руководящее место, она была всего лишь одной из простофиль — «старушка», которая нашла требующиеся деньги. Ее функция была выполнена.
В тот вечер, когда Беатрис исчезла из Померании Хаус, Гойя была слишком взволнована, чтобы дождаться вызванной машины, которая должна была вернуть ее в квартиру в Сент-Джонс-Вуд. Сидя в такси, мадам дрожала и не сводила глаз со счетчика, отмечая, как растет цена за проезд, рассматривая это как очередной этап отдаления от опасности. Войдя в светлый холл многоэтажного здания, в котором располагалась ее квартира, мадам ощутила, что достигла безопасной гавани.
Когда она добралась до своей квартиры, ее верная служанка прислушивалась к ее шагам, дожидаясь того, чтобы открыть ей дверь. Моди была пожилой сухощавой блондинкой с острым, испытующим взглядом и треугольными пятнами румян на скулах. Несмотря на свой возраст, она носила форму горничной с короткой юбкой, какую можно встретить во французском комедийном представлении.
Моди взяла на себя заботу о состоянии своей взволнованной хозяйки, суетясь над огромной женщиной как кошка-мать, хлопочущая над едва не утонувшим котенком. Она дала ей бренди и выслушала словесный поток подозрений и страхов, тем временем освобождая мадам от верхней одежды. Вскоре Гойя лежала, растянувшись на диване, в пернатых тапочках и с сигарой, зажатой между губ.
— Я хотела бы остаться здесь, Моди, — заметила она, оглядывая роскошную обстановку своей душной квартиры. — Здесь я в безопасности.
Моди уселась на стол и скрестила свои костлявые колени, зажигая сигарету.
— Ты понимаешь, — сказала Гойя, — это правильно, Моди. Нет доводов против того, чтобы покончить с этой работой. Если все будет в порядке, если я не окажусь втянутой в это, я уйду на пенсию, и мы станем жить в Париже.
— Посмотрите, как я танцую канкан, — воскликнула Моди. Она продемонстрировала свое нижнее белье в танце, рассчитанном на то, чтобы приободрить хозяйку, и мадам визгливо рассмеялась. Гойя переоделась в красивое вечернее платье и заказала дорогой ужин в ресторане. Затем она устроилась в вестибюле, где слушала радио и смотрела телевизор.
Вернувшись в свою квартиру, Гойя была такой же, как всегда. Она рассмеялась, когда Моди стала настаивать на том, чтобы обыскать квартиру перед тем, как запереть окна и двери.
— Лучше быть настороже, — посоветовала служанка, закутывая Гойю в одеяло в ее постели. — Ваш сон будет приятнее, если вы будете знать, что ваш маленький помощник прямо у вас под подушкой.
— Ты дуреха.
Моди засунула под большую подушку с оборками не пистолет, а бутылку. Зрение мадам было недостаточно хорошим, чтобы использовать оружие, в то время как Моди выросла в опасном районе, где бывали случаи поножовщины. Пойдя на уступку в плане общественных ценностей, служанка снабдила свою хозяйку утонченным оружием — кислотой.
Однако, несмотря на меры предосторожности, мадам провела ужасную ночь. Пока она лежала без сна, ей казалось, что кто-то пытается залезть в окно, а когда она заснула, ей снилось, что этот кто-то проник внутрь. Потом ей снились различные последствия, из-за чего она просыпалась в поту от ужаса, а ее сердце билось и сжималось, как привязанный воздушный шар.
Когда Моди принесла ей на завтрак шоколад, Гойя находилась в состоянии, граничащим с нервной прострацией.
— Моди, — прошептала она, — в этой квартире небезопасно.
— Безопасно как в тюремной камере, — объявила та. — Здесь повсюду люди.