Миллионер щелкнул челюстью словно щука.
— Нам еще предстоит назначить нашего посланника, — сказал он. — То, что я сказал о Кристине, остается в силе. Я отказываюсь рисковать ею…
— А я не отпущу тебя, Уилл, — заявила миссис Стерлинг. — Я не могу потерять еще и мужа.
Ее слова заставили Виолу взглянуть на миллионера с удивлением. Со времени исчезновения Беатрис она рассматривала его как что-то вроде сморщенной оболочки или набитого узла с одеждой. Теперь необходимость принять скорейшее решение снова сделала его лидером. Как подзаряженный индуктор, это оживило его нервную систему, превращая его из пустого места в доминирующую личность.
— Она права, Уилл, — согласился Кросс. — Вы слишком крупный приз. Я рад этому, потому что тогда остаюсь я… они примут меня… у меня нет официального статуса.
Он не стал скрывать своего разочарования, когда миллионер покачал головой.
— Вы не безопасный посредник, Рафаэль. Вы придете в ярость; помните, что вы не доверяли себе… раньше.
— Это было другое. Эвелин была моей собственной дочерью.
Кросс продолжал отстаивать свою точку зрения, но Стерлинг не сдавался. Когда мужчины, казалось, зашли в тупик, Кросс выдвинул предложение.
— Мой шофер, Бергман. Он тупоголовый болван, лишенный всякого любопытства. Он выполнит приказы, как машина.
— Позовите его, — приказал миллионер.
Виола, спотыкаясь, вышла из комнаты, погруженная в лабиринт страданий. Ее вера в Фома заставляла ее думать, что жизнь Беатрис вот-вот должна быть принесена в жертву предубеждению, основанному на страхе. Ужасная гибель Эвелин Кросс бросила тень на ситуацию, затуманив рассудок родителей Беатрис. Они были загипнотизированы ужасом от фотографии — снимка блондинки с потемневшим лицом и выпученными глазами.
Когда Виола позвонила Фому и рассказала ему о своей неудаче, она несправедливо рассердилась на него, потому что он не стал с ней разговаривать.
— Мне нечего сказать, — произнес он. — Они отклонили мое предложение.
Стрелки часов, казалось, остановились между четырьмя и пятью. Когда дневной свет угас, Виола ощутила растущее отчаяние, предчувствуя медленно надвигающуюся, неизбежную катастрофу.
«Ожидание, — сказала она себе, — всегда ожидание. Если бы это был фильм, там была бы динамика. Это будет течь своим чередом ровно до решающего момента. Даже Алан оставил меня, чтобы следить за какой-то таинственной дамой».
Она была несправедлива к Фому, потому что он пренебрегал своей собственной работой, пытаясь воссоздать в памяти свои прежние впечатления. Во время передышки и выкроенного обеда он мысленно отслеживал скрытый подтекст в деле предполагаемого исчезновения Эвелин Кросс.
Фом исходил из теории о том, что на Маделин Пауэр было два костюма. Но увидев проблеск в том, что касалось заговора, детектив все еще был сбит с толку, потому что его теория требовала сотрудничества со стороны человека, которого он не мог логически включить в состав преступников. И тут его заключения рушились не только из-за отсутствия мотива, но из-за огромного количества опровергающих доказательств. Фом чувствовал себя так, будто достиг указанного места, только чтобы обнаружить дорожный столб, указывающий в противоположную сторону.
— Змеи кусают друг друга за хвост[24], — пробормотал детектив. — Только в этом случае пожираются слабейшие участники. Рано или поздно, методом исключения, я узнаю, кто стоит во главе всего этого… но тогда будет уже слишком поздно.
Когда Фом вспомнил свою встречу с Нелл Гейнор, он особенно остро осознал некое несоответствие. Эта женщина была совершенно естественной и искренней, тем не менее, она умудрилась вызвать странное впечатление. Дело было в том, что она сказала что-то … или не сказала…
Когда стрелки приблизились к пяти часам, Виола чувствовала, что не может больше оставаться в отеле. Хотя испытанный в номере 16 испуг заставлял ее сжиматься от одной мысли о возвращении в Померанию Хаус, она решила вернуться в свою собственную квартиру. Стерлинги не имели права удерживать девушку против ее воли. «Они могут отправить мой багаж или оставить его себе», — легкомысленно решила она, надела пальто и шляпку и схватила сумочку.
Когда Виола добралась до прихожей, мальчик-слуга бросился вперед, чтобы помочь ей пройти через вращающиеся двери. Это был не по годам развитой юноша, который питал к ней тайную страсть из-за ее сходства с его любимой кинозвездой.
Виола улыбнулась ему, заставив юношу замереть в восторге, и вышла навстречу слепящим огням Пикадилли. Тут она увидела такси, отделившееся от потока движения и подъехавшее к входу в отель. Затем появился Бергман, огромный флегматичный мужчина, небрежно держащий в руке черную сумку.
24
Две змеи, кусающие друг друга за хвост — знак уробороса, который является символом вечности, бесконечности, циклической природы жизни. Здесь это, вероятно, просто обозначает, что детектив ходит по замкнутому кругу.