Мимо величественных, мрачных городских особняков, между ярко освещенными магазинами и офисами, через реку, через район, застроенный фабриками, газовыми станциями и пабами, до огромных многоквартирных домов и кинотеатров в пригородах. И еще дальше, оставляя позади общественные территории — вслед за светящимся хвостом трамвайных путей, на территорию Зеленого пояса, где на протяжении миль лентой тянулись небольшие дома и сады. Затем их длинные ряды сменились двухквартирными особняками, которые, в свою очередь, уступили место более просторным и далеко расположенным друг от друга усадьбам на внушительных земельных участках.
Смотря в окно, Виола решительно поддерживала свои нервы в напряжении, но под ее ликованием скрывалось подспудное дурное предчувствие. Предостерегающий голос шептал ей, что она не может вечно оставаться в безопасных рамках кинофильма. Лишь стекло отделяло ее от реальной опасности.
Девушка пыталась зацепиться за свою иллюзию безопасности, когда водитель сокрушил ее уверенность:
— Мы хорошо продвигаемся, — предупредил он ее. — Скоро они непременно заметят, что мы следуем за ними. Что мне делать, если они сделают знак, чтобы я обгонял их?
Ощутив тошнотворный страх перед поражением, Виола признала, что этот человек озвучил ее потаенные страхи, и осознала слабое место своего плана. Она была антиподом героини, который усложняет спасение тем, что забирается в квартиру вымогателя в его отсутствие — и зрители без слов понимают, что она попадет в ловушку.
«Идиотка, — подумала Виола. — Когда он заметит такси, то станет водить меня за нос, чтобы просто отделаться от меня. Он не приведет меня к Беатрис. А если и приведет, что я могу сделать — одна? Что я могу сделать?»
Ее глодала мысль о потере драгоценного времени. За исключением Фома она была единственной, то знал о том, что Бергман — связующее звено между Беатрис и ее семьей. Пока он вез с собой ее смертный приговор, заключенный в алмазах, Рафаэль Кросс также был на свободе — необузданная смертоносная сила. Даже если Алан смог бы доказать существование заговора, какой был бы смысл в мести после того, как Беатрис умрет?
Пока она колебалась, водитель снова заговорил:
— Дорога пойдет по прямой, когда мы проедем Фоксли, — сказал он. — За вами гонятся?
— Нет. Подождите. Мне нужно подумать.
Виола отказалась от идеи открытой погони как от гибельной тактики, и интуиция предложила ей отчаянный шаг.
Она должна прекратить следовать за такси и дать ему уехать — она же в это время будет ждать на дороге его сомнительного возвращения.
Придуманная ею уловка была смелой и хитрой, но риск был велик. Виола планировала подкупить водителя такси Бергмана, чтобы тот назвал ей адрес укрытия. Но он может отказаться сообщить информацию — или может солгать. Бергман может выйти из такси, прежде чем доберется до места назначения. В худшем случае она вообще может упустить такси, если оно будет возвращаться в Лондон по другому маршруту.
— Как далеко отсюда до Фоксли? — спросила Виола.
— Это прямо за поворотом, — ответил шофер.
— Пожалуйста, остановитесь. Я выйду здесь.
Он взглянул на счетчик.
— Вы израсходовали еще не всю оплату за проезд. Я мог бы отвезти вас обратно к конечной остановке трамвая.
Но Виола покачала головой, водитель потерял интерес и уехал, оставив ее беспомощной в темноте.
Когда девушка направилась к Фоксли, гладкая полоса магистрали черной рекой вилась между деревенскими насыпями, увенчанными голыми колючими изгородями. Это служило доказательством того, что она почти покинула мир кирпичных домов. Подумав о раскинувшейся перед ней открытой местности, Виола сказала себе, что если у Бергмана и были какие-то сомнения, теперь, когда его машина преодолевала милю за милей без упорно следующего за ней с грохотом такси, они должны исчезнуть.
Она полагала, что у Бергмана не было особых причин подозревать, что его преследуют, так как он не мог знать о телефонном сообщении Фома. Кроме того, план развития событий зиждился на безопасном фундаменте: благодаря своему личному обаянию и тому факту, что он сам был жертвой, Рафаэль Кросс получил привилегированное положение как для себя самого, так и для своих сообщников.
Несмотря на то, что Виола действовала согласно информации Фома, она напоминала леди из истории, которая не верила в призраков, но боялась их. Она боялась Кросса из-за чудовищного воспоминания (теперь оно казалось смутным, будто все произошло в тумане), когда ей показалось, что его отражение смотрело на нее из потемневшего зеркала. Тем не менее, ей было слишком трудно поверить в то, что он способен на преступление.