– Ой, нет. – Кажись, смущается. – Мы все по правилам.
К нам подходит ее подруга, не пожалевшая краски на большие глазки:
– Ты с нами, нет?
– Иду. – Моя Улыбака встает со стула. Мне: – Пока. – Ну вот, бля, очередной финиш. Когда нас все оставят в покое?! Когда я начну по-настоящему приближаться к тому, чтобы залезть на нее, и подлезть под нее, и быть с ней на одном уровне, и… пожалуй, достаточно.
Большеглазая идет к их столику. Улыбака устремляется за ней. Хватаю ее руку. Она оборачивается.
Говорю:
– Приятно было познакомиться с создателем этого места, – думаю, она это схавает.
Она улыбается. И уходит к своим.
Да, бля. Ничего у меня не получается. Нужно перечитать мои книжки по психологии.
Следить за ней до дома я, конечно, не стану. Хотя полгода назад – очень может быть. Тем более что домой она поедет, скорее всего, не к себе. А к этому старику. Да он еще на нее и залезет. И вставит ей свою волынку. И она еще, стопудово, под ним кончит. Пизденка блядская. А я буду мастурбировать в ванной. Опять.
Одна ночь со мной изменит все ее представления о жизни. Это я знаю точно. Я могу сотворить с ней то, что этот старик не исполнит никогда. Но кто виноват, что происходит все так, как происходит. Только я. Ни хрена не могу.
Стул, на котором только что сидела моя Улыбака, занимает парень. Черные брюки, черная рубашка, черные прилизанные волосы.
– Мы знакомы? – спрашивает он у меня. Это че, бля, он так знакомится?
– Это че, ты так знакомишься? – говорю, смотря на него и сдвинув брови.
Пару секунд ему приходится подумать.
– А что, так уже не модно? – пытается казаться милым.
– Думаю, у нас ничего не получится. – Мой голос решителен. Так бы с телками.
Снова думает.
– Кажется, я понимаю, почему, – говорит, – но ведь никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Я могу показать тебе нечто новое.
Сука наглая.
– Мне это не интересно. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Надеюсь, разговор закончен.
Он снова чего-то там себе думает. Может, просто тормозит. А потом говорит с дурацкой улыбкой: конечно, и уходит.
Насколько я могу судить о мужчинах, он, в общем-то, ничего, симпатичный молодой парень. Может, пора попробовать с парнями, раз женщины не хотят со мной спать. Может, пришло время что-то поменять в жизни. Может… да ну на хуй. Что-то я гоню. Видимо, слишком долго нахожусь под землей.
Кажется, деревенской девушке с синими глазами, косами и в голубой юбке расхотелось танцевать, и она садится на соседний с моим барный стул.
Мне газировки, просит она бармена. Тот наливает ей воду в высокий стакан, и она, обхватив его край пухлыми алыми губами, медленно пьет. Именно так пьют воду маленькие дети в перерыве между беготней.
Я все это время упорно смотрю на нее. Она отрывает стакан ото рта и обращает на меня внимание. Я не отвожу взгляда и даже улыбаюсь. Она улыбается мне в ответ. Привет, говорю, решила передохнуть? Она: нет, просто нужно было срочно что-то выпить. Точно неместная. И говор сельский. Спрашиваю:
– Ты ведь неместная?
– Нет, – кричит мне в ухо, – я из Старорощинки. Село такое.
Точно. Рядом с Новоебенево.
– А мы знакомы? – спрашивает меня. Я:
– Нет, но может быть, здесь, в городе, виделись.
– Может быть. Я часто бываю на таких фестивалюхах.
«Фестивалюха». Нужно носить с собой блокнотик. Тоже нетрезвая. Причем чрезмерно. Скорее всего, накачалась еще до прихода сюда. Она берет меня за руку и кричит в ухо:
– Меня Маша зовут. Пойдем танцевать.
Настоящая Маша. Вытаскивает меня на танцпол. Начинает необыкновенно двигать телом, улавливая в этом грохоте ритмы, и кричит: ууууу! Я веду себя как обычно. Дергаю руками и ногами, стараясь не слишком далеко их разбрасывать.
Маша начинает терять меня из внимания. Я это быстро понимаю, отхожу от нее и направляюсь к туалету. Очень хочется.
Я вижу, как моя Улыбака встает со своей компанией из-за стола и направляется к выходу. Этот старый хрен держит ее за локоть. Я стою неподвижно недалеко от входа в туалет. Она проходит мимо меня.
Я смотрю на нее. Она видит меня, подмигивает мне и, конечно, конечно, конечно, улыбочку мне на память. Я запускаю короткую улыбку в ответ. Она исчезает за стеной. На меня снова нападает меланхолия. Не могу глубоко вдохнуть.
А передо мной дверь в туалет. Захожу. Делаю свои дела. Чувствую себя не очень.
Я слышу, как кто-то с безудержным девичьим смехом вваливается в туалет.
– Это женский сортир или мужской? – раздается сквозь хохот.
Выхожу из кабинки.
Это Маша. Ее смех настолько громкий и непрерывный, что мне уже хочется улыбаться.