С улицы раздался продолжительный гудок водителя, я к тому времени уже перевернул пару шкафов и сейчас ожесточенно тёр полотенцем пиджак. Часы мне показывали, что на пять минут я опоздаю точно, а значит… Это значит, что я ничтожество! Как только пропала какая-то девчонка, в доме начало твориться чёрт знает что!
Я отшвырнул полотенце и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Внизу шел дождь, а я не взял зонтик и наступил в лужу. Мой водитель хотел что-то сказать по этому поводу, но я взглянул на него, и он тут же заткнулся. Естественно, по закону подлости мы попали в пробку, и пять минут превратились в пятнадцать, а потом и вовсе в двадцать пять. Я курил одну сигарету за другой, и если сначала я тихо ругался, проклиная всех и вся, то потом с мученическим видом наблюдал за всем происходящим. Это походило на сцены из дешевого фильма ужасов, которые Она любила смотреть ночью, сжимая в руках подушку.
На проходе охранник впервые за много лет захотел проверить документы, но этого я уже вынести не мог, так как с ужасом осознал, что забыл дома портмоне со всей документацией!
Приоткрыв окно, я рявкнул охраннику ‹Уволю!›, а потом уже водителю ‹Чего встал?!›. В общем, когда я зашел в офис, я непросто был не в духе, я был в бешенстве! Кларисса, моя секретарша, вжалась в кресло и проводила испуганным взглядом, обернувшись, я крикнул ей:
– Давида мне! Срочно!
Я сел в кресло, вцепившись в волосы одной рукой, а другой постукивая по столешнице. Давид, высокий и черноглазый, смерил меня взглядом и удивленно покачал головой.
– Друг мой, – тихо произнес он, – ты впервые на моей памяти опоздал. А я работаю с тобой с того дня, когда ты создал компанию. Что случилось?
Я поднял голову.
– Друг мой… А что с твоим лицом? У тебя одна щека небрита и… Ты сегодня умывался? И вообще, что за вид?
– Друг мой, – копируя манеру обращения Давида, выговорил я, – у меня было самое отвратительное утро в жизни, поэтому не надо читать мне нотаций, просто скажи, у тебя есть бритва, бутерброд и кофе? А также, сколько народу уже прибыло и как долго они могут подождать?
Бритва, как ни странно, у Давида нашлась, кофе тоже, а вот бутерброд нет, что меня даже немного огорчило, но не надолго. Жизнь налаживалась, а это не могло не радовать! К тому же половина из тех, кто должен был приехать, сейчас стояли в той же пробке, что и я десять минут назад. Я так подобрел, что даже не стал увольнять охранника, хотя эта мысль была весьма соблазнительна.
Совещание, которое пришлось перенести практически на час, прошло как нельзя лучше, хотя я ожидал очередной проблемы. Но видимо моя любимая работа меня защищала и спасала от этого. Остаток дня тоже прошел как-то спокойно, по пути домой я вывал домработницу Грету, приказав купить продуктов и кофе. Она с радостью согласилась. Так что когда переступил порог квартиры, внутри был уже приготовлен ужин и сделана уборка.
Я зашел на кухню и сел за стол.
– Ваш ужин, – Грета, широко улыбаясь, поставила передо мной тарелку. Я быстрым взглядом оглядел домработницу, типичная ‹куколка› по Её определению: ультракороткий костюм, декольте и шпильки. И чего она ожидает? Мне после Клариссы ничего не страшно, а уж после моей предыдущей секретарши Элеоноры… Та как-то пришла на работу, пардон, в одних тряпочках, Давида тогда чуть удар не хватил.
– Кофе, – бросил я. Девушка тут же принесла кофе, настоящий, сваренный. Чудно-чудно!
– Массаж?
– Не стоит.
Грета все ластилась ко мне, то руку положит на плечо, то бедром заденет, наконец, я не выдержал:
– Грета, хватит, у меня сегодня был тяжелый день.
– Вы можете думать, что хотите, – обиделась Грета, – но это входит в мои обязанности.
Ложка замерла у моего рта, я недоверчиво посмотрел на девушку, засуетившуюся у плиты. Неужели теперь в обязанности домработницы входит и это?! Мда, я отстал от жизни…
После сытного ужина я отослал Грету домой, договорившись, что она придет утром, а сам сел за ноутбук. Время прошло незаметно, казалось, что я совсем недавно сел, а за окном уже было темно. Я поднял глаза на комнату, где сквозь незакрытые шторы проникал свет фонарей, очерчивая контуры мебели. И вдруг, я замер, оглядывая Её. Она стояла у окна в длинном свободном свитере, скрадывающем выступы фигуры, из-под которого выглядывали шорты, вязаные носки на худых ногах, из-за которых Она всегда ходила бесшумно, и длинные – ниже плеч – встрепанные светлые волосы. Вот Она обернулась, блеснули в полутьме комнаты зелёные глаза и белозубая улыбка. Я поднялся, чтобы подойти, но видение растаяло в воздухе.
Что это твориться-то? Я что схожу с ума из-за неё? Да быть этого не может! Все чушь и бред, я просто переработал… Нужно идти спать…
Выключив ноутбук, я отправился в спальню, но засыпая, мне показалось, что я слышу Её голос: ‹Сладких снов›.
Следующие дни были ещё более не утешительные, чем первые два. Если благодаря Грете домашние дела были приведены в порядок, то мою голову привести в чувство не мог ни я, ни Давид, хотя он и пытался, устраивая мне ежедневные встряски. Мысли несмотря ни на что возвращались к Ней. Сначала я просто пытался вспомнить все воспоминания, что нас связывали, пытался разобраться в себе. Она оказалась мне нужна, что меня сильно удивило, честно, не ожидал от себя такой ‹телячьей нежности›. Оставалось разобраться для чего нужна. Как домработница? Как девушка? Если как девушка, то тогда вопрос: любил ли я Её когда-нибудь? По своим ощущениям могу сказать ‘Да, любил’, но почему тогда так специфично? Хотя почему специфично, я любил так, как считал нужным, моя женщина жила в сытости и довольстве, она была в безопасности и ни в чем не нуждалось! Хотя именно Её это и не устроило, Ей нужно было другое! Ей нужен был я, нужны были мои чувства, которых, как оказалось нет или есть, но другие, не такие яркие, как у Неё. Тогда может и к лучшему, что Она ушла, пусть лучше найдет того, кто не будет так занят, ибо мне ещё рано от дел отходить, моя компания только начала развиваться. А может я просто слишком взрослый для Неё? Я ведь Её старше на десять лет…
Такие вот мысли метались в моей голове, отнюдь не улучшая ни настроение, ни качество работы, в итоге, я ушел оттуда, сообщив Клариссе, что плохо себя чувствую. Дома я продолжил пытку, попытавшись найти хоть один фотоальбом, но, увы, Она всё забрала, а заглядывать на ту полку, где лежало письмо, часы и рамка, я не хотел по какой-то неясной даже мне причине. Неожиданно открыв какой-то ящик, я увидел папку, одну из тех, в которых Она хранила свои рисунки. Достав её, я сел в кресло и закурил, и только после того как сигарета улетела в пепельницу, я открыл папку. В основном на всех рисунках был я: за работой, в кресле, за ноутбуком, курящий, спящий, мечтающий и даже улыбающийся. На каждом рисунке я выглядел таким вдохновленным с загадочным или таинственным выражением лица, особенно мне понравился рисунок, где я стоял у окна с улыбкой смотрел на улицу, заложив руки за спину. Возможно, Она видела во мне то, что не видел я сам, а может просто выдавала желаемое за действительное. Однако на этом рисунке я не выглядел раздраженным или бесстрастным, каким я был обычно, я был другим. Это радовало и поражало одновременно. Папка и рисунки казались смутно знакомыми, и через несколько минут напряжения памяти я вспомнил, что это был Её подарок на мое прошлое день рождение. На обратной стороне папки Её все тем же неровным подчерком было написано поздравление: ‹Милый, я поздравляю тебя с твоим рождением! Я рада, что когда-то в этот день много лет назад ты появился на свет. Я желаю тебе побольше солнечных дней, улыбок, счастья и, конечно же, удачи на работе›. Как обычно без подписи…