Я встаю и добровольно иду. Я бегу наверх, в свою комнату, даже не удосужившись закрыть за собой дверь. В моей комнате все еще есть разбросанная одежда, и Шарлотта бросила кучу моих ботинок на кровать, половина коробок даже не открывалась. Но я не могу сосредоточиться на беспорядке. Все, о чем я могу думать, это то, как Эйден смотрит на меня, и как я боюсь посмотреть на него.
Я попыталась посмотреть на него, когда он смотрел фильм, но я, вероятно, посмотрела на него с лицом тоски, похожим на то, как моя мама смотрит на шоколадный торт, когда на диете. Я хочу быть с ним, но я должна поставить его на первое место. Я просто чувствую себя взволнованной и нервной из-за всей этой ситуации.
— Амелия.
Я подпрыгиваю и оборачиваюсь, когда слышу глубокий голос Эйдена из моего дверного проема.
— Эй, — отвечаю я, пытаясь успокоить повышенное сердцебиение, что, конечно, не работает, потому что Эйден стоит в моей комнате.
— Нам нужно поговорить о том, что, черт возьми, с нами происходит, — говорит он.
Мы должны. Я не могу быть с ним, и мне нужно перестать давать ему смешанные сигналы. Если я скажу ему, что мы никогда не сможем быть вместе, по крайней мере, я буду нести ответственность за то, чтобы держаться от него подальше.
— Да, я думаю, что мы должны, — торжественно отвечаю я.
— Я просто… я не знаю, что я сделал, чтобы заставить тебя быть такой отдаленной в последнее время, — начинает он.
— Нет, Эйден, это не… — громкий звук внизу спасает меня от того, чтобы закончить эту дурацкую речь. — Это не ты, это я.
Я слышу, как все болтают друг с другом, и мы с Эйденом переезжаем из моей комнаты в коридор.
— Все ли в порядке? — кричит Эйден вниз.
— Чейз уронил свой стакан и он разбился! — кричит Джулиан нам в ответ, — где твои бумажные полотенца, Амелия?
— Я сейчас приду! — кричу я.
— Подожди, — говорит Эйден. — Мы еще не закончили.
— Ладно… подожди здесь, — говорю я Эйдену, прежде чем побежать вниз по лестнице.
Я собираюсь сказать ему, что он мне не нравится в романтическом смысле, даже если это убьет меня. Просто сделать это надо быстро — как сорвать пластырь. За исключением того, что эта боль, вероятно, будет длиться гораздо дольше и интенсивнее, но это должно быть сделано. Моя жизнь требует жертв, а это просто одна из самых больших.
Мы убираем разбитый стакан и сок менее чем за 5 минут, пока я мысленно готовила речь, которую должна сказать Эйдену, и напоминала себе, что ни при каких обстоятельствах мне нельзя плакать.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, я начинаю говорить, прежде чем даже посмотрю на Эйдена.
— Извини Эйден, я просто не знаю, как я могу это сказать, но… — я немедленно прекращаю говорить, когда смотрю вверх и вижу лицо Эйдена. Это смесь гнева, смятения, неверия и предательства.
Именно тогда я понимаю, что случилось.
Мое сердце остановилось.
Мой желудок переворачивается.
Мои легкие перестают набирать воздух.
Коробка для обуви.
Моя обувная коробка.
Она была замаскирована среди других в моем шкафу, и была одной из тех, которую вытащила Шарлотта, но у нее не было времени, чтобы посмотреть ее.
И она на моей кровати. Открытая.
И Эйден держит мои три предыдущих паспорта в руке.
Один — Тея, другой — Изабелла, и третий — Хейли. Все три разных вариации меня с небольшими изменениями, все с тем же возрастом.
Он держит различные газетные статьи из обувной коробки в одной руке, мои удостоверения в другой.
— Какого хрена, Амелия? Или Хейли, или Тея, или как там тебя на самом деле зовут.
Тогда я нарушаю свою клятву не плакать сегодня. Слезы текут по моему лицу, от вида предательства на лице Эйдена. Он открылся передо мной. Он рассказал мне все свои личные, глубочайшие секреты, которые он никогда никому не расскажет, никогда никому не рассказывал. Но я…
Он доверял мне.
И сейчас он обнаруживает, что он полностью доверяет человеку, который все время врал ему, прямо в лицо, и является самым большим, блять, лицемером, который ходит по земле.
Я не могу думать ни о чем, чтобы сказать ему, ни об одном способе, как я могу объяснить все это.
Я говорю единственное, что проходит через мою голову, единственное, что я всегда хотела услышать от него.
— Тея, — я говорю тихо, и он смотрит на меня с неверием, — меня зовут Тея.
Он оглядывается на одно из удостоверений, предположительно мое настоящее, а затем на меня. Он бросает все, что держит в руках, обратно в коробку и смотрит на меня, так, что я могу описать только как визуальное представление о разбитом сердце.
Все мое тело болит. Физически и умственно. Я ненавижу то, что Эйден узнает все через гребаную обувную коробку.
— Объясни, — его глаза сужены в недоверии, его низкий голос превращает кровь в моих венах в лед.
— Эйден, прости, — я вытираю слезы, — я не хотела…
Я отрезана громким стуком по моей входной двери.
Я делаю несколько шагов назад из моей комнаты, благодарная, чтобы оставить некоторое расстояние между собой и взглядом Эйдена, в котором видно одно предательство.
Стук усиливается, и я оборачиваюсь и бегу вниз по лестнице, чтобы открыть дверь, слыша, как Эйден следует позади меня.
Конечно, он этого не опустит. Ему нужны ответы.
Все вышли из гостиной и смотрят на входную дверь, затем все смотрят на меня.
— Мы не знали, должны ли мы были открыть… — говорит Мейсон, когда они все замечают мое запятнанное слезами лицо и гневный взгляд Эйдена.
Я игнорирую их и направляюсь прямо к двери, даже не потрудившись проверить, кто это.
Я открываю дверь и останавливаюсь, когда вижу четырех полицейских.
— Это ‘Челленджер’ Эйдена Паркера на подъездной дорожке? — говорит один из полицейских.
— Эм… — я не знаю, должна ли я отвечать. Что, если это связано с уличными гонками и у Эйдена неприятности?
— Да, это так, — отвечает Эйден, двигаясь передо мной.
— Эйден Паркер? — спрашивает второй офицер.
— Да? — отвечает Эйден.
Прежде чем я могу перевести дыхание, четверо полицейских врываются в дом, заставив меня отодвинуться назад, и хватают Эйдена, грубо прижав его к стене.
Мальчики подходят ко мне, и я слышу их протесты вместе с протестами Анны.
Офицер яростно дергает Эйдена за руки и надевает на него наручники, хотя Эйден никоим образом не протестует. Они раздвигают ему ноги и грубо хлопают по одежде в поисках оружия, и все, что я могу делать, это стоять там совершенно ошеломленная.
— Что это значит? — сердито спрашивает Джулиан, подходя к одному из офицеров.
— Он ничего не сделал! Перестань быть таким грубым! — Мейсон подходит к офицеру, Ной и Чейз прямо за ним, в то время как Анна стоит с нервной Шарлоттой.
Один из четырех офицеров поворачивается лицом к четырем заинтересованным парням, показывая, как он кладет руку на пистолет, который находится в держателе на бедре.
— Отойдите. Давайте не будем усложнять ситуацию.
Самый большой офицер оттаскивает Эйдена от стены с большей силой, чем необходимо. Эйден никак не сопротивляется, его лицо ничего не показывает.
— Эйден Паркер, вы арестованы по подозрению в убийстве Грега Симмса. Вы имеете право…
После этого мои уши отключились. Белая пелена заменяет то, что должно было быть Эйденом.
Мы все выходим на крыльцо и беспомощно наблюдаем, как Эйдена тащат по подъездной дорожке.
— Забери близнецов из дома Тайлера, Джулиан! Держи их рядом с собой, — кричит Эйден, прежде чем его засовывают в заднюю часть полицейского крейсера.
Отчим Эйдена, Грег, мертв.
И Эйден…
Убил его?