– Тогда в чем? Скажи мне, почему.
– Потому что... – она подняла руки в беспомощном жесте. – Ради Христа, почему ты сделал ставку?
Он выглядел озадаченным ее вопросом.
– Я не знал, что, при принятии твоего решения, будет иметь значение мой мотив.
– Да. Да, это будет учитываться. Остальным я задам тот же вопрос.
Он отвел взгляд и замолчал на несколько секунд. Когда он снова посмотрел на нее, его глаза стали мягче. Радужки приобрели глубокий синий оттенок. Даже с искусственным освещением, его глаза были такими завораживающими.
– Потому что вчера я чувствовал себя неудачником. Я проиграл гонку в Альберт–Парке очень унизительным способом. У меня полоса невезения. Четыре раза подряд. Я был ... Я очень разочарован собой.
Она прислонилась спиной к стене. То, как он сказал слово «неудачник» и его глаза, уязвимые и честные, – все это заставило ее колени ослабнуть.
– А потом я увидел по телевизору аукцион и подумал, что это было бы интересно. Я хотел забыться.
– Ты хотел за пятьдесят миллионов долларов забыть свой проигрыш в проклятой гонке? – издевалась она над ним. – Я уверена, что ты мог бы найти другое стоящее развлечение и за двадцати тысяч долларов.
– Нет. Я тебя загуглил. Я видел твои фотографии. И сразу же тебя захотел. Я снова хотел почувствовать себя хорошо. Я хотел выиграть. Хотел быть первым, почувствовать себя номером один. Я ужасно хотел выиграть эти торги. Я хочу быть твоим первым любовником, Валенна.
О боже ...
– Мои доводы не достаточно хороши?
– Но ... – она опустила голову и не могла продолжить, слишком смущенная.
– Но что, Cara? – мягко спросил он тихо.
Какого черта! Он только что дал ей честный ответ. Он заслужил ее.
– Ты встречался с Брижит Харлоу. – с почти девичьим нытьем сказала она. Сейчас ее щеки были двумя горячими тарелками смущения.
Он одарил ей беспомощным взглядом.
– Зачем тебе я, когда ты встречался с НЕЙ? – выплюнула она практически обвиняющим тоном.
Его челюсть расслабилась, взгляд на лице стал ироничным.
– Бриджит? – повторил он, как будто не понял ее вопроса.
– Да! Это львица – Барби!
– Что... Каким боком нас касается Бриджит?
– Она, блин, такая красивая, вот как! Зачем тебе даже смотреть на меня, когда ты был с ней?!
Он смотрел на нее, затем залился смехом.
Черт, можно продать миллион записей его смеха.
– Что смешного? – потребовала она, когда ее внутренности трепетали, как миллион бабочек. Когда он смеялся, его лицо превращалось из великолепного в противозаконное. Она могла бы написать песню только про его смех.
О боже, почему ее убивала мысль о том, что Бриджит знала этого мужчину в интимном плане? Она сама не знала его на самом деле. До прошлой ночи у них не было никакой связи. Он все еще был незнакомцем. Но она чувствовала себя такой собственницей по отношению к нему: она скорее вообще не будет его трогать, чем ее будут мучить мысли о других женщинах. Особенно о той сучке, прикасающейся к нему в тех местах, которые ей самой хотелось обнаружить, своими собственными руками и губами, и ...
Было ли препятствием ее раненное эго? Или что–то другое?
Прямо сейчас она не хотела испытывать что–то еще. Слишком опасно. И ГЛУПО. Глупее, чем ее дерьмо с Брижит.
Он тоже прислонился к стене, его глаза все еще сверкали весельем.
– Это именно то, о чем я думаю?
Она посмотрела на него еще больше.
– Это не смешно.
Он покачал головой.
– Ах, piccola.
– Не называй меня так или еще как–нибудь по–итальянски. Мы не будем иметь друг с другом ничего общего. Сделка отменяется. Ты возвращаешься обратно туда и скажешь им всем...
– Мы с Бриджит – просто друзья.
– Я тебе не верю!
– Ты не видела телевизионный рекламный ролик «Зодатти ТВ», который мы сделали для американского рынка?
Она остановилась, чтобы об этом подумать. Она смутно вспомнила телевизионный рекламный ролик с Бриджит в главной роли, вышедший несколько лет назад. Да, она ехала в великолепном двухместном спорткаре «Золдатти Z–8» с красивой моделью, пока он вел машину через Золотые ворота. На самом деле, именно эта реклама заставила ее купить следующую модель «Золдатти», которая вышла в следующем году, «Z–10».
– Это был ты? – в той рекламе на нем были очки от солнца, а его лицо в основном было в профиль, так что его она не узнала, ну, как того же парня, что и в рекламе.
– Да. Я познакомился с ней лишь во время съемок той рекламы. Мы никогда не встречались. Но мы – друзья. Вроде того. Может быть. Я даже не знаю, помнит ли она меня. Я бы, конечно, сказал «привет», когда бы снова ее увидел. Но прошли годы с тех пор, как мы в последний раз видели друг друга.
– Но Тайтус сказал ... – ее голос затих.
– Тайтус – ее большой поклонник.
Она вздрогнула.
– Как и Баба.
– Я предполагаю, что это именно они мечтают пойти с ней на свидание.
Она пялилась на него, пытаясь вытянуть правду из его глаз. Он пялился на нее в ответ, не мигая.
Это ее расстроило. Он должен знать о том, что случилось между ней и Бриджит. В течение нескольких месяцев это было на языках по всей Америке и в Интернете! Но его глаза ничего не показывали. На самом деле, казалось, что он ничего не знает об этой связи.
– Это очень важно для меня. Я хочу знать правду, – сказала она сквозь зубы.
– Я говорю правду.
Семя надежды вероломно цвело внутри нее, но она не хотела быть разочарованной. Может быть, он сказал правду?
– На чем хочешь, чтобы я поклялся? – спросил он с улыбкой, зависшей на его слишком сексуальных губах. На губах, которые ей снова хотелось поцеловать. Просто мысль о том, чтобы снова его попробовать, заставила сжаться ее сердцевину от восхитительной боли. А ее соски под кружевным бюстгальтером сделать чувствительными.
– Поклянись Богом?– бросила вызов она, стараясь не отвлекаться на его сексуальный магнетизм.
– Это – слишком легко. Я – католик. Мой Бог с легкостью прощает убийц, не то, что лжецов.
Становилось на самом деле неловко. Она пялилась на пол, сейчас неуверенная. Замешательство и опасения сражались с ее эндорфинами, последние побеждали. Просто то, что она смотрела на него, заставило ее почувствовать тысячу стрел сожаления, прокалывающих ее тело и напоминающих ей о том, что она отпускает.
– В действительности, Бриджит – не мой тип. – тихо заметил он.
Она подняла голову, чтобы снова встретиться с ним глазами.
– Не твой тип? Как она может быть не твоим типом? Она – тип каждого мужчины! – это вышло глупее, чем она хотела. Простой звук имени этой женщины на его губах заставил ее кровь вскипеть.
– Не мой. У меня вкус ... получше.
О боже, сейчас она хотела, чтобы эта сучка могла слышать этот разговор. Или, может быть, она разговаривала с непревзойденным игроком. Игроком, владеющим миллиардами. Что делало его гораздо более опасным для игры.
– А кто в твоем вкусе? – Проклятье, сучка, напрашиваешься?!
Сейчас его глаза тлели от внутреннего огня.
– Ты.
Она хотела закатить глаза, но не смогла. Его интенсивный взгляд держал ее в плену, и она не могла отвести глаза. Либо он был законченным лжецом, либо говорил правду. Но, опять же, значило бы для него что–нибудь, если бы он спал с этой женщиной, или нет? Если бы она его не выбрала, то это была бы больше ее потеря, чем его. Это была голая правда. Отвергнуть самую высокую ставку, которая, к тому же, пришла от единственного человека, который по–настоящему пробудил ее чувственность всего несколькими поцелуями, – это было отчасти ... иронично. Нет, трагично.
Все из–за того, что она ревновала к этой хватающейся–за–рычаг пуме.
– Интересно, почему ты делаешь проблему из того, что не имеет отношения к нашей ситуации?
Он говорил так, словно на самом деле не знал об ее чересчур общественно–известном дерьме с Бриджит. Может быть, он действительно вообще ни о чем не был осведомлен? Он был европейцем. У него была своя собственная звездная карьера в автомобильных гонках. Зачем бы ему беспокоиться о слухе, касающемся американской знаменитости, когда, по словам Нуши, он был практически королевских кровей? Медичи, с ума можно сойти! В Европе он был элитой. Зачем бы ему беспокоиться о ее грязном белье? На самом деле, кем, черт возьми, она была в мире Джанфранко Золдатти?