– Да, о, да, Джан!
Его пальцы вернулись на ее клитор. Она застонала, сладко сжимаясь вокруг него. Он хотел почувствовать больше того сжатия, когда она снова кончит.
Собрав свою последнюю унцию самообладания, он попеременно облизывал ее притягательные соски, в то время, как делал мелкие толчки, мягко ударяясь о ее девственную плеву. Он ничего не хотел больше, чем пробить этот маленький барьер и взорваться внутри. Dio, так хорошо!
Его большой палец быстрее скользил по ее маленькой «фасолинке», и она была на пути к очередному оргазму. Было невероятно приятно чувствовать каждое трепетание ее тугого влагалища, пока она поднималась в высокую высь. Пот стекал по его лбу от неописуемого удовольствия от нахождения внутри нее. Его грудь готова была вот–вот взорваться от примитивной гордости из–за того, что его член был первым, вошедшим в этот рай, за то, что был первым, кто заставил ее чувствовать удовольствие такого рода. И все же, несмотря на неистовые мольбы своего тела о завершении, что–то внутри него отказывалось уступать. Он хотел убедиться, что ее боль не будет травмирующей, когда это все закончится.
Но, merda, это ему стоило его душевного равновесия.
Он никогда не вспахивал киску без резины. Он был безрассудным в юности, но не с сексом. Но сейчас он хотел, чтобы ничего не стояло между ними. Джан чувствовал ее мокрый канал, обхватывающий его, как перчатка, покрывающий его своим экстрактом. И ему это нравилось: ее жар, ее гладкость, ее теснота.
Он толкался под углом, так что головка его члена терлась о сладкое местечко внутри нее, пока он стимулировал ее клитор снаружи. Какая–то всемогущая сила на небесах знала, где идеально расположить точку G. Не слишком глубоко внутри нее.
Удерживая себя на одной руке, он углубил свое проникновение, заставляя уступить эту гибкую мембрану, мешающую его входу. К настоящему времени, она даже не замечала, что он рвал ее девственную плеву, она была такой исступленно потерянной в своем удовольствии.
Он потер ее сильнее, быстрее, толкаясь глубже в нее, отчаянно желая вколачиваться в нее оставшейся длиной своей эрекции. Cazzo, это было за пределами всего, что он когда–либо испытывал. Он терял свой гребаный рассудок, вершина его черепа могла взорваться в любую секунду.
Он опустился коленями на кровать, положил ее ноги к себе на плечи и наклонился, чтобы пожирать ее губы, поющие эти сладкие, сладкие песни своей страсти. Он предоставил ее киске завершающую серию очень быстрых, мелких толчков, неумолимо ударяющих по ее точке G.
Она взорвалась вокруг его члена.
При первом спазме ее киски, он врезался в нее.
Он прорвался через ее девственную плоть.
Она закричала.
Он издал мучительный стон, словно только что нырнул в эпицентр самых жестоких потрясений из плотских ощущений.
Это была точка невозврата.
– Cara ... Валенна ...! – он полностью перешел на итальянский язык, когда им полностью завладела его инстинктивная потребность.
Он взял ее так, как действительно этого хотел.
Жестко.
Быстро.
Глубоко. Так глубоко, как он мог бы зайти внутрь нее, пока они не стали одним целым, и он не мог сказать, где начинается его тело и, где заканчивается ее.
Тесная. Такая чертовски тесная!
Горячая.
Влажная.
Девственница.
Его.
Вся его.
Сейчас.
Сейчас.
Сейчас!
Он поддался этому.
Ей.
С диким ревом, он взорвался, как сверхновая звезда, вся его вселенная заполнилась белым светом, его сперма бесконечно стреляла внутрь нее... а он был ничем... ничем, просто сжиженной массой чистейшего блаженства, плавающего в ее глубинах.
Беспомощный. Голый. Открытый.
Он был разрушен. Полностью.
Но он не возражал.
Это было самым возвышенным опустошением.
В ее сердцевине была тупая боль, словно она была разорвана на две части, и в тот момент временно приостановила свое существование, но ее тело уступило шоку, ослабляя его.
Она улыбнулась. Любя эту боль. Она по–прежнему качалась в своем экстазе. Ее оболочка все еще трепетала от ее второго оргазма, но сейчас это угасало, обосновываясь в пульсации. В счастливой пульсации в самом ее сердце.
Она с любовью скользнула своими ладонями по его спине. Скользкой от пота. Такой гладкой. Бугрящейся твердыми мышцами. Он был везде таким красивым, как одна из тех известных итальянских статуй, вылепленных мастерами эпохи Возрождения.
Она улыбнулась, когда ее ладони властно изогнулись вокруг его твердой задницы, сжимая ягодицы.
Из него вырвался низкий стон, но он не двигался над ней. Он был мертвым грузом, лежащим поверх нее, застывшим внутри нее, соединенным с ней.
Она никогда не хотела быть отделенной от него.
Внезапная мысль совершенно ее потрясла.
О, нет. Даже не смей туда идти.
Он только что забрал ее «вишенку» наиболее удивительным эпическим образом.
Больше ничего.
Но ее глаза наполнись слезами. Нельзя было отрицать давление в горле, сильную боль в ее груди, как будто кулак сжимал ее сердце.
Она знала, что это за признаки. Они у нее были, когда она писала свои самые печальные песни. Те песни, которые выиграли ей пару «Грэмми» и множество других наград.
Ее шедевры.
Боже. Нет.
Просто. Не нужно.
Пожалуйста, нет.
Джану не хотелось двигаться. Ему хотелось никогда не покидать этот маленький рай.
Но он был должен.
Должно быть, он сейчас причинял ей боль.
Медленно подняв голову, он посмотрел на ее лицо.
Джан затаил дыхание.
На ее губах была безмятежная улыбка, ее глаза светились от удовольствия. От удовлетворения.
Знание о том, что он заставил ее так себя чувствовать, побуждало его хотеть кричать от ликующей радости или рыдать от облегчения.
– Я сейчас такая опустошенная.
В течение нескольких секунд он просто пялился на нее, думая, что он неправильно ее расслышал.
Она ему ехидно ухмыльнулась.
– Я так восхитительно заполнена итальянским блюдом, что могу отрыгнуть.
Он рассмеялся.
Она хихикнула, ее киска вибрировала вокруг него, снова заставляя его затвердеть.
Только эта женщина могла заставить его рассмеяться посреди того, как он ее трахал, и заставить его затвердеть всего через несколько минут после того, как он кончил внутрь нее, словно чертов катаклизм.
Он никогда не сталкивался с кем–то похожим на Валенну.
Никогда.
Он нежно коснулся ее лица, проводя пальцами по ее щекам.
– Да, без сомнения, ты уже не девственница, Валенна Джонс. Я таки лишил тебя «вишенки».
– Спасибо. Я боялась, что она превратится в чернослив. Ты герой моей «вишенки». Ты спас меня от консервации.
Он снова усмехнулся и ущипнул ее милый нос.
– Ты такая смешная, Cara mia.
Она подняла лицо, чтобы оставить быстрый поцелуй на его губах.
– И ты так... чертовски... эпичен.
– Эпичен?
– На мой взгляд, это самый лучший комплимент, так что не жалуйся на мой ограниченный словарный запас. Я выше слов, как таковых, я удивлена, что до сих пор помню свое имя.
– Тебе не нужно еще больше подпитывать мое эго. Просто то, что я забрал твою девственность, заставляет меня хотеть бить себя в грудь, как Кинг Конг на небоскребе «Эврика» [Прим. пер. – Башня Эврика (с англ. яз. Eureka Tower) – самый высокий небоскрёб Мельбурна]. Прямо сейчас я определенно чувствую себя номером один.
Она закатила глаза.
– Мужчины и права хвастаться их внутренним «самцом».
– У меня есть все права, чтобы этим хвастать. Это самая дорогая девственность в мире.