Сашенька сидела рядом с Лизой в детском кресле и вовсю боролась со сном. Ей не хотелось ничего пропустить. Она крутила головой по сторонам, заставляя свои непокорные рыжеватые кудряшки то и дело подпрыгивать, махала упитанными ручками вверх и вниз и медитативно гудела «бу-у-у».
Лиза не испытывала материнского инстинкта. Дети редко вызывали в ней чувство умиления или восторга. Иной раз она даже не знала, как реагировать на новорожденных чад своих подруг, и ждала руководства с их стороны.
Сашенька была исключением. Радужная девочка, редко плачущая, она часто хохотала звенящим, как серебряный колокольчик, голоском, жизнерадостно прыгала от удовольствия, плюхаясь на землю пухлым тельцем, и аккуратно тыкала толстым пальчиком в Лизино лицо, пристально, очень серьезно изучая его своими бирюзовыми глазками, как будто на нем можно было отыскать карту сокровищ.
Она любила печенья, называя их «биска» (от английского biscuit, бискит), хотя Лия неохотно угощала ее ими. «Я покупаю детские печенья без сахара и без глютена, – как-то сказала она. – Не лишать же ребенка радостей жизни совсем».
Лиза тоже любила печенье, правда с глютеном и сахаром. Она вспомнила, как в детстве мама щедро намазывала печенье маслом, сверху клала солидный кусок сыра и накрывала этот шедевр еще одним печеньем. И так целую тарелку. Лиза c наслаждением запивала их горячим сладким чаем с лимоном, отчего они таяли во рту богатым вкусом топленого молока. И в тот момент не было предела ее детскому гастрономическому счастью.
«Мы почти приехали», – сказала Лия, безжалостно возвращая Лизу в реальность на двадцать лет вперед. «В Лондоне всегда пробки», – манерно растягивая слова, сказала она, обращаясь ко всем, но в большей степени к Филипу. Лиза сочувственно посмотрела на его безмятежное, но в то же время раскрасневшееся лицо. В машине не разрешено пользоваться кондиционером. «От него все простуды», – говорила Лия.
На въезде в подземную парковку Лиза медленно проводила взглядом колючие почасовые цены, которые демонстративно проплывали мимо ее удивленного лица. Соседство их парковочного места с кроваво-красной новенькой Феррари ее уже не удивляло: кто еще мог позволить себе пребывание здесь?.. Филип помог женщинам выйти из машины, и они, минуя будку со смотрителем парковки, выбрались на свет.
Это был не просто самый большой торговый центр в Европе, это был один из символов Лондона и образ жизни многих людей, живущих по соседству, и неотъемлемая часть города и его культурного наследия. Без этого универмага, пережившего огромный пожар и повидавшего среди своих посетителей Чарли Чаплина, Зигмунда Фрейда и Александра Милна (купившего там своему сыну, Кристоферу Робину, плюшевого медвежонка, последующая история которого известна каждому из нас), а еще хранящего в себе памятник прекрасной принцессе и ее возлюбленному, – без универмага столица Англии вряд ли была бы прежней.
На одном из главных фасадов «Harrods» увековечен знаменитый слоган этого универмага: Omnia Omnibus Ubique, что в переводе с латинского означает: «Всем, каждому и абсолютно все», а над ним возвышается на троне знаменитая мужественная скульптура Британии с трезубцем в руках, принимающая дары и задумчиво смотрящая вдаль.
«Harrods» вызывает в людях разные чувства: восхищение, ненависть, зависть, негодование, счастье; он словно экзаменует их отношение к себе и в особенности к деньгам и показывает, на каком уровне находятся их мечты.
Слоган правдив, но не каждый, в силу собственных ежедневных ограничений, может позволить себе это признать.
Величественный, построенный в эдвардианском стиле, который любой англичанин называет «grand», «Harrods» показался Лизе близким родственником-аристократом московских ГУМА и ЦУМА c их изумрудными навесными козырьками над окнами первого этажа, ассоциировавшимися у нее с дорогими, первоклассными местами.
Она много раз прогуливалась по этим универмагам, но кроме бесплатной оранжевой коробочки «Hermes» с карточками-инструкциями, как завязывать платок, она там так ничего и не приобрела.
Алексей ни разу не приглашал ее туда на шопинг, но в их семейном бюджете эта графа и не была указана, да и, в силу их финансовых возможностей, никогда не обсуждалась. Он не любил покупать одежду и считал это занятие пустой тратой денег, времени и сил, в то время как для Лизы этот процесс был кардинально противоположной значимости: она им по-настоящему наслаждалась и ценила каждую вещь, которая затем оказывалась в ее гардеробе.