— Да, — ответила брату, но смотреть продолжала на Германа. – Дядя Герман так сказал. Значит, так и будет. Разве может быть иначе? – И уже Герману: — Может?
— Не в этот раз, — сжал брелок в кулаке и показал мне на коридор.
Собранный мною же чемодан стоял у стены. Это было сродни тому, как если бы мне приказали повеситься, а перед этим купить мыло и верёвку, причём на свои же деньги. И я покорной овцой сделала бы так, как приказано.
Что у него за власть надо мной? И откуда во мне эта слабость?! Ведь не была я такой. Я… Да я, чёрт возьми, собиралась взять золото как минимум на чемпионате России по фигурному катанию! И у меня получилось бы. Получилось!
— А что, если я не поеду, Герман? – спросила тихо, воспользовавшись тем, что Платон пошёл проверять комнату и собирать остатки своего барахла. – Ты же мне так ничего и не обещал. Так зачем мне ехать с тобой? А если бы и обещал…
— А зачем тебе оставаться? – встречный вопрос прозвучал так же тихо. Нас разделяло сантиметров тридцать, не больше. – Сказать, что тебя здесь ждёт?
Я и без него знала. Отвела взгляд и наткнулась на собственное отражение. Сразу же захотелось отвернуться. Губа была разбита, на щеке – царапина и здоровый синяк. Хорошо, хоть глаз не заплыл. Да я бы на себя такую в страшном сне не позарилась!
— Эту квартиру тебе в скором времени придётся освободить, — безжалостно выговорил он. – Для того, чтобы снять хотя бы убогую конуру, тебе придётся устроиться на работу, а с этим, как я понимаю, у тебя проблемы. Ты и твой брат либо окажетесь на улице, либо вернётесь в старую квартиру. Перспектива так себе, не находишь?
Я зло глянула на него из-под ресниц. Он не усмехался. Насмешки не было даже в глазах. Трезво и цинично он описал мне перспективу ближайшего будущего. И, надо сказать, совсем не красочно.
— А с тобой у меня какая перспектива?
— Это будет зависеть от тебя.
Герман протянул руку. Коснулся собранных в хвост волос и мягко, неспешно стянул резинку. Не сводя взгляда с моего лица, распустил волосы, позволил им рассыпаться по спине и плечам. Провёл по всей длине, разглаживая, лаская.
— Постарайся не собирать их, — глухо, с хрипотцой. – Так мне нравится больше.
— Раньше ты хотел другого. Быстро же у тебя всё меняется.
— То, что было раньше – было раньше, — убрал резинку в карман. Но пальцы так и скользили по прядям у лица, слегка задевали кожу. – Хочешь правду, Ника? Казаться Богом проще, чем быть им, – почти неуловимая саркастическая усмешка. – Принимать некоторые решения бывает сложнее, чем ты можешь себе представить. Особенно, если эти решения касаются собственной жизни.
Мне ли было этого не знать! Сердце ёкнуло. Так и казалось, что ему всё известно, что вот-вот он скажет, что знает о ребёнке. Держаться перед ним стойкой было пыткой. Перспективы… Максимум, что ждало меня тут: пособие по безработице и крохотные выплаты на ребёнка.
Но что ждёт меня с ним? Что ждёт нас?
От тяжёлых мыслей и готового слететь с языка признания меня спас появившийся в коридоре Платон.
— Я готов, — деловито заявил он.
Герман кивнул ему. Я выдохнула и прикрыла глаза. Лямки детского рюкзачка легли в широкую мужскую ладонь.
— Возьми брата, — ни о чём не спрашивая, приказал Герман. – Я вынесу вещи.
От дома мы отъехали минут пять назад, и за это время не сказали друг другу ни слова. Не разговаривали мы и когда Герман складывал в багажник вещи. Я мрачно думала о будущем – ближайшем и далёком, о том, что будет, когда Герман узнает про ребёнка. Но что у меня есть тут? Горькая правда: ничего. Ещё вчера я была готова положить на алтарь жизни своего ребёнка собственную. Так какой смысл бежать сейчас? Только гложущая сердце обида была слишком сильной, чтобы терпеть.
— Ты всё предусмотрел, — посмотрела в зеркало заднего вида.
Платон сидел в детском кресле, как на троне.
— Почему-то у меня ощущение, что ты язвишь, — Герман мельком повернулся ко мне.
— Потому что все твои усилия не имеют смысла. Нам всё равно скоро придётся вернуться, — в ответ на его вопросительный взгляд.
— Зачем?
— Затем, что у меня нет права опеки над братом, Герман, — психанула я, заводясь сильнее и сильнее. – Потому что никто мне его так просто не отдаст. Я не могу взять и увезти его. Ты – тем более.
— Открой бардачок, — очередной приказ. Я волком глянула на него. – Открой бардачок, Ника, — повторил с прежней невозмутимостью.
Разозлившись сильнее, я сделала, как он сказал. Снова посмотрела, ожидая, что теперь.