— Почему ты сразу не сказал мне, что отправил Лёню на лечение? – присела я на диванчик. Сложила руки на коленях, но убрала, подумав, что выгляжу, как школьница. – Когда, Дим? Когда ты его отправил?
— В тот же день, как мы уехали.
Больше вопросов я не задавала. Сколько раз этот мужчина ещё поразит меня? Сколько ещё я открою в нём? Он стоял у окна, на фоне массивной решётки, похожий на приятеля дьявола и вершителя человеческих судеб одновременно. Так оно и было. Но главным было другое – то, кто он для меня.
Встав, я подошла к нему и протянула руку. Хватит ли мне жизни, чтобы отблагодарить его за всё? Может быть, и хватит. Но даже если мы проживём миллионы лет, их будет недостаточно, чтобы выразить любовь, переполняющую моё сердце.
Дима сплёл наши пальцы. Отпустил и повернулся к двери.
В сопровождении всё той же медсестры в комнату вошёл Лёня. Увидев нас, замедлил шаг. Ни он, ни я ничего не говорили. Медсестра остановилась в дверях, брат прошёл чуть дальше. За это время он похудел ещё сильнее, но из глаз исчез лихорадочный блеск. Волосы были чистыми, вместо щетины – аккуратная бородка.
— Я пыталась тебе дозвониться, — не зная, с чего начать, сказала я. Сердце сжалось, немым криком повис вопрос как мы дошли до такого. Я сделала шаг Лёне навстречу, он ко мне.
— У меня нет телефона.
— Я уже поняла.
Брат кинул быстрый взгляд мне за спину. Я почувствовала прикосновение к плечу, повернулась к мужу.
— Мне нужно позвонить. Я выйду на пять минут.
Он врал. Звонить ему было не нужно, и мы с ним это понимали. Но я с благодарностью дотронулась до него. Не прошло и нескольких секунд, как мы с Лёней остались одни. В попытке пристроить руки, я покрутила кольцо на пальце. Брат заметил это.
— Толковый он мужик.
Я нелепо кивнула. Да, Боже мой… Подошла и просто взяла брата за руку. И, не успела ничего сказать, как он сгрёб меня в охапку и прижал к себе. Порывисто и сильно, с глубоким вдохом. Глаза моментально заволокло слезами. Не сдерживаясь, я громко некрасиво всхлипнула.
— Прости меня, сестрёнка, — продолжая сжимать. – Дерьмовый из меня старший брат.
Замотала головой. Сглотнула слёзы и хотела ответить, что заботливая сестра из меня тоже не вышла, но только и смогла, что снова всхлипнуть.
Обрушившимся на землю небом пришло полное осознание, что, если бы не он, мы с Платоном оказались бы в детском доме. Совсем крохотного Платошку скорее всего бы усыновили, и я больше никогда бы его не увидела. А я сама… Что было бы со мной?
— Ты меня тоже прости, Лёнь, — вытерла глаза. – Знаешь… — Взяла его за руку и положила ладонь на живот. Почему-то это стало внезапно важным. Очень важным – сказать ему. – Ты скоро станешь дядей. Так что… У тебя будет шанс исправиться. И у меня… Выйдешь отсюда, я испеку шарлотку. Как мама пекла, помнишь? Она всегда пекла для тебя шарлотку, а ты… Ты оставлял мне только один кусочек. Меня это всегда бесило. Я…
— Помню, — он снова привлёк меня к себе. – Я всё помню, Вероничка. И… чёрт подери, знала бы ты, как я соскучился по шарлотке.
— А по мне? – высвободилась.
— И по тебе. Ты стала такая взрослая, Ника, — осмотрел меня с головы до ног. — На маму похожа. Чёртов героин… Столько времени в пустоту. Всё, как в тумане.
— У нас ещё много времени, — возразила я. – Но каким оно будет, зависит от нас.
Сразу к машине мы не пошли. Я свернула в противоположную от парковки сторону, а на вопросительный взгляд мужа только мотнула головой. Он понял меня без слов. Трава по обеим сторонам от дорожки была нестриженной, тут и там ярко-жёлтыми пятнами выглядывали одуванчики. Это напомнило мне о детстве.
— Когда я была маленькая, мама плела мне венки из одуванчиков, — присаживаясь на скамейку, сказала я. – Лёня собирал одуванчики, а мама плела из них венок.
Вытянула ноги. Босоножки на мне были уже другие, платье тоже, и мне это нравилось. Нравилось собственное отражение в зеркале. Но если бы случилось так, что мне бы пришлось от этого отказаться, я сделала бы это легко. Только от одного я не смогла бы отказаться никогда – от своего сердца. От мужчины, без которого оно перестало бы стучать. Во всех смыслах, потому что, если бы не Дима, меня бы уже не было в живых.
Некоторое время я смотрела на стоящую вдалеке клинику. Брату предстояло провести тут ещё минимум два месяца, и я клятвенно пообещала себе, что буду приезжать к нему хотя бы раз в неделю. Выходящие из дверей и заходящие в них люди отсюда казались крохотными безликими фигурками. Но для кого-то они были такими же важными, как для меня мои братья. Кто-то не представлял без них жизни, как я не представляла её без Димы. А может быть нет…