— Мне действительно лучше сейчас уйти, — остановившись прямо напротив постели, вдруг выговорил он. – А тебе подумать о том, как ты себя ведёшь.
— Кеша, — позвала его, как только он пошёл к двери.
Остановившись, он обернулся с немым вопросом.
— Развяжи меня.
— Зачем? Вернусь завтра и развяжу. Так тебе будет удобнее думать.
Кастет блеснул на его пальцах. Коснувшись его губами, он указал на меня. Что это значило, страшно было подумать. Если бы можно было заработать себе заворот мозгов и отравление страхом, это бы со мной и случилось.
Едва хлопнула входная дверь, я в голос застонала. И тут же всхлипнула. Провод врезался в запястья, но пока Кеша был в кухне, я смогла найти кончик. Стирая кожу в кровь, изогнулась. Минута, две… Руки ныли, плечи болели.
— Давай, — сама себе, чувствуя, как узел становится слабее.
Лежать и ждать до утра у меня не было права. Этот ублюдок забрал мой телефон и, скорее всего, ключи. Обе связки, потому что вторая висела на видном месте возле двери. Ещё минута, пять, десять…
На глазах выступили слёзы, когда в который раз дёрнув руками, я поняла, что узел ослаб настолько, что я могу вытащить кисть. Сбросила путы и, прижав к себе ладони, заскулила. Запястья были в кровавых подтёках, щека распухла. Но я хотя бы получила капельку свободы. Только… Как выбраться отсюда?! Эта квартира похожа на логово – надёжное, безопасное логово дикого зверя. Или на клетку. С какой стороны посмотреть. Для меня сейчас она была клеткой. А я сама… Я сама мышью, но уже не перед удавом. Перед кем? Об этом думать я боялась.
Глава 3.1
Вероника
В доме не оказалось ничего, что бы могло связать меня с миром за стенами квартиры. В век информационных технологий я в буквальном смысле была отрезана от жизни. Если навороченный домофон и предусматривал возможность вызова экстренной службы, как сделать это, я не знала.
— Ну хоть кто-нибудь, посмотрите сюда, — стоя на балконе, я жестами попыталась привлечь внимание вышедшего из такси мужчины. Бесполезно.
Двор был хорошо освещён, я видела всё, как на ладони, а вот люди меня – нет. Отчаявшись, я вернулась в квартиру и принялась перебирать ящики. Большой нож с рифлёным лезвием, длинный с тонким, маленький – для чистки овощей… Всё не то. Наконец в руках оказалось тонкое острое лезвие с изящной каменной ручкой. Обычно таким колют лёд, хотя сама я никогда этого не делала.
— Папа, — бедром прижалась к столешнице, закрыла глаза. – Пап, пожалуйста, дай мне сил справиться с ним. Пап… — Я думала, слёзы кончились. Нет. Шёпот сорвался на сип. – Пап, мам, помогите мне. Кроме вас у меня нет никого, некому помочь. Мам…
Чтобы не выпустить нож, я прижала его к себе. Больше просить о защите мне было некого. Только родителей. Услышат ли они меня? Всё, что я могла: верить – услышат. Верить и прижимать к себе тонкое острое лезвие.
Всё утро я просидела в кухне, поставив стул так, чтобы видно было клочок коридора. Сжимала рукоять так сильно, что немели пальцы. Сколько у меня будет времени? Секунда? Две? А что, если его не будет вообще?
Если бы я только могла обнять Платона, если бы я только могла…
— Его нет, — беззвучно, самой себе.
Германа нет. И лучше мне считать, что его не было. Что он мне привиделся. А ребёнок… Просто был плохой день, просто вечеринка в клубе чужого города. Просто чужой парень, имени которого я не знала, не знаю и никогда не узнаю. Просто, просто, просто.
Только не просто всё! И мне как никогда нужно было слышать голос Германа, чувствовать запах его геля для душа и сигарет. Да хотя бы надеть забытый им свитер и, свернувшись клубком на огромной постели, позволить себе немного фантазий.
Домофон пискнул. Я затаила дыхание: значить это могло только, что дверь внизу открыли ключом. Поднявшись, я спряталась в углу и снова стала ждать. Ключ в замке повернулся, входная дверь отворилась.
— Вот же тварь! – заорал Кеша.
Я вскрикнула. Пальцы ослабли, нож выпал и ударился об пол. С губ слетело жалкое поскуливание.
— Изворотливая гадина, — толкнул меня на тумбочку.
Едва не перелетев через неё, я ударилась об угол зеркала. Кеша кривился, ощупывая рану. Футболка его окрасилась кровью, но рана была совсем неглубокая. Даже не царапина – так…
— Как вижу, ты думала очень плохо, — надвигаясь на меня.
Он как-то ссутулился, но при этом стал выглядеть мощнее. Видно было, как перекатываются мышцы, как ходят по скулам желваки. Дрожа, я обогнула тумбочку. Дверь за спиной Кеши всё ещё была приоткрыта, и я, ни о чём не думая, бросилась к ней.