— В здешних краях серьезно относятся к научной криминалистике, не так ли?
— Лично я — да, — ответил суперинтендент. — Хотя мне нечасто предоставляется шанс ее применить.
— И вам кажется, что вы можете применить ее сейчас?
— Позвольте рассказать вам, что произошло, сэр. — Крафт окинул сад зловещим неподвижным глазом и понизил голос. — Как я говорил, тела прибило в Хэппи-Холлоу рано утром. Оба были мертвы и находились в воде с субботнего вечера — мне незачем сообщать вам все неаппетитные детали, — так что в голову, естественно, приходит мысль, будто они погибли от переломов и утопления. Но это не так.
В глазах Г. М. мелькнуло любопытство.
— Не так?
— Нет, сэр. Оба застрелены в сердце с близкого расстояния из мелкокалиберного оружия.
В саду было так тихо, что мы могли слышать, как кто-то разговаривает через заднюю ограду одного из соседних участков.
— Ну, — заговорил наконец Г. М., которого, казалось, беспокоило какое-то подозрение, заставляя яростно попыхивать сигарой, — если вы собираетесь во всем следовать науке, могу сказать вам, что в этом нет ничего необычного или удивительного. Многие самоубийства, особенно по сговору, происходят именно так. Участники дважды обеспечивают себе полет к славе. Они стоят на берегу реки, мужчина стреляет в девушку, она падает в воду, потом он стреляет в себя и падает следом. Финиш.
Крафт серьезно кивнул.
— Это правда, — согласился он. — Более того, раны выглядели характерными для самоубийств. Естественно, я не мог ничего утверждать, пока мы не получили рапорт о вскрытии. Но коронер позвонил доктору Хэнкинсу, и тот произвел вскрытие сегодня утром. Обе жертвы были убиты пулей 32-го калибра, выпущенной, как он говорил, с близкого расстояния. Одежда обожжена порохом. Вокруг ран тоже ожоги и почернение — несгоревшие кусочки пороха вонзились в кожу. Типичное двойное самоубийство.
— Тогда что вас гложет? — спросил Г. М. — Почему у вас такое странное выражение лица?
— Потому что, — медленно ответил Крафт, — это было не двойное самоубийство, а двойное убийство.
Читающий это повествование наверняка ожидал слова «убийство» и интересовался, когда его впервые произнесут. Для него это всего лишь подготовка к битве умов. Но на меня каждое слово, произнесенное Крафтом, подействовало как ушат ледяной воды.
Разговор об огнестрельных ранах и «несгоревших кусочках пороха, вонзившихся в кожу» звучал достаточно дико по отношению к Рите Уэйнрайт. В то время как мы сидели в саду под яблоней, Рита превратилась в кусок мертвой плоти на столе в морге. Но мысль о ком-то, испытывающем настолько сильную ненависть к Рите и Барри Салливану, чтобы убить их обоих, казалась абсолютно невероятной.
Г. М. с открытым ртом разглядывал Крафта с чем-то вроде благоговейного страха, но воздерживался от комментариев.
— Давайте рассмотрим оружие, — продолжал суперинтендент. — Пистолет «браунинг» 32-го калибра. Если мистер Салливан застрелил леди, а потом себя — или наоборот, если вы это предпочитаете, — то вы бы ожидали, что оружие упадет в море вместе с ними, не так ли?
— Я ничего не ожидаю, сынок, — отозвался Г. М. — Вы рассказываете историю. Продолжайте.
— Или вы бы ожидали найти его на утесе около места, где они свалились. Но, — Крафт поднял косматые брови, — вы бы никак не ожидали найти пистолет на шоссе, далеко от моря и в полумиле от дома Уэйнрайтов.
— Вот как?
— Лучше я объясню подробнее. Кто-нибудь знаком с мистером Стивеном Грейнджем? Он солиситор в Барнстейпле, но живет здесь, в Линкоме.
— Конечно знаком, — сказал я. — Это его дочь только что была с нами на улице.
— Около половины второго ночи с субботы на воскресенье, — продолжал Крафт, — мистер Грейндж сидел за рулем своего автомобиля, возвращаясь домой после визита в Майнхед. Он проезжал мимо бунгало Уэйнрайтов, когда мы были там — я имею в виду полицию, — но, естественно, не подозревал, что что-то не так. Мистер Грейндж вел машину медленно и осторожно, как следует делать всем в наши дни. Через еще полмили в сторону Линкома фары осветили какой-то блестящий предмет, лежащий на обочине. Мистер Грейндж — аккуратный и методичный джентльмен, поэтому он остановил машину и вышел посмотреть. Это оказался пистолет «браунинг» 32-го калибра из полированной стали, за исключением резиновой рукоятки. Повторяю: у мистера Грейнджа не было оснований думать, будто что-то не так. Но, оставаясь аккуратным и методичным человеком, он оказал нам неоценимую помощь. Мистер Грейндж поднял оружие кончиками пальцев… — Крафт проиллюстрировал это, — и, понюхав дуло, понял, что из него стреляли несколько часов тому назад. Он отвез пистолет домой, а на следующий день доставил его в полицейский участок в Линтоне. Оттуда пистолет прислали ко мне в Барнстейпл. Я получил его сегодня утром, сразу после того, как узнал о находке двух утопленников с пулевыми ранами. Из пистолета выпустили две пули, после чего его тщательно вытерли, уничтожив отпечатки пальцев. Я передал оружие и пули майору Селдену — баллистическому эксперту. Сейчас я как раз от него. Пули, убившие миссис Уэйнрайт и мистера Салливана, были выпущены из этого браунинга.
Суперинтендент Крафт сделал паузу, а Г. М. открыл один глаз.
— Угу, — сонно пробормотал он. — Знаете, сынок, я ожидал чего-то в таком роде.
— Но это не все, что сообщил майор. Если бы мы не нашли пистолет, то наверняка бы думали, что произошло самоубийство. Но это оружие принадлежит к тем образцам, которые дают так называемую «обратную вспышку». Говоря нетехническим языком, вы не можете выстрелить из него так, чтобы крупицы несгоревшего пороха не вонзились вам в руку.
Г. М. резко выпрямился. Теперь он не выглядел сонным.
— Но ни на руке миссис Уэйнрайт, ни на руке мистера Салливана не было таких следов, сэр. Значит, это не самоубийство, а убийство.
— У вас нет на этот счет никаких сомнений, сынок?
— Поговорите с майором Селденом. Он вас убедит.
— Гореть мне в аду! — пробормотал Г. М.
Крафт повернулся ко мне. Вид у него был виноватый, но решительный. Здоровый глаз улыбался, а стеклянный оставался безжизненным.
— Мы уже получили ваши показания, доктор…
— Да, но это самое фантастичное дело…
— В том-то и беда, — кивнул Крафт и перелистал записную книжку. — В субботу вечером, во время девятичасовой передачи новостей, миссис Уэйнрайт выбежала из дома. Мистер Салливан последовал за ней. Миссис Уэйнрайт — или кто-то другой — оставила на кухонном столе записку, сообщая, что собирается покончить с собой. Я прав?
— Да, правы.
Я знал, что Крафт обращается скорее к Г. М., чем ко мне.
— Две серии следов ног — миссис Уэйнрайт и мистера Салливана — вели к краю утеса. Мы установили, что следы подлинные. Но, — продолжал суперинтендент, — между девятью и половиной десятого кто-то застрелил обе жертвы. Должно быть, убийца стоял перед ними достаточно близко, чтобы коснуться их. И все же там не было больше никаких отпечатков ног, кроме принадлежащих доктору Кроксли. В половине десятого доктор Кроксли встревожился и вышел посмотреть, что случилось с миссис Уэйнрайт и Салливаном. Увидев следы, ведущие к краю утеса, он направился туда, посмотрел вниз и вернулся в бунгало. Надеюсь, не вы застрелили эту пару, доктор? — тяжеловесно пошутил Крафт.
— Господи, конечно нет!
Крафт невесело улыбнулся:
— Не беспокойтесь. Я работаю в этом участке много лет и не могу представить кого-то менее похожего на убийцу, чем Люк Кроксли.
— Благодарю.
— Но есть веское доказательство того, что вы этого не делали, даже если бы мы оказались настолько тупы, чтобы подозревать вас. — Крафт повернулся к Г. М.: — Доктор Кроксли не зря был полицейским врачом. Он помнил о том, что нельзя наступать на следы.
— Я как раз об этом подумал, сынок.