Молли задумчиво кивнула:
— Пожалуй, это может сработать.
Хотя рискованно делать обобщения, но я далеко не впервые заметил полную неспособность любой женщины говорить правду, когда это становится неудобным. Дурных намерений тут нет — для женского пола это просто не имеет значения. Правда относительна, и бывает, что ее измеряют согласно собственным эмоциональным нуждам, подобно Адольфу Гитлеру.
— Я ценю ваши намерения, девушки, но это не пойдет.
— Почему? — спросила Белл.
— Рита Уэйнрайт была убита — преднамеренно и жестоко. Я собираюсь найти и наказать того, кто сделал это, даже если мне придется провести остаток жизни в… в…
— В каталажке?
— Вот именно. Разве вы не чувствуете то же самое по поводу вашего мужа?
Это застигло ее врасплох.
— Конечно, я хочу, чтобы убийцу поймали. Но мой муж оказался дешевым обманщиком!.. — В глазах Белл блеснули слезы гнева. — Впрочем, и его бабенка не лучше. Не понимаю, чего вы так из-за нее переживаете.
— Думаю, доктор Люк, вы поступаете не слишком благоразумно, — настаивала Молли. — Ведь мы не просим вас совершить что-то бесчестное. Почему бы вам не посоветоваться с моим отцом? Он как раз идет по дорожке.
Я был так расстроен, что даже не обернулся.
Стивен Грейндж, выглядевший, как всегда, безукоризненно в своем двубортном костюме — модном, но не бросающемся в глаза, — подошел к нам, галантно прикоснулся к шляпе, приветствуя Белл, которая тут же стала почти застенчивой, и дружелюбно обратился к Молли:
— Боюсь, дорогая, ты простудишься, сидя здесь в сумерках. Кроме того, ты нужна твоей матери. Не лучше ли тебе пойти к ней?
— Но ты должен поговорить с доктором Люком!
— Поговорить с доктором Люком? О чем?
— Он хочет заявить на дознании, что Риту Уэйнрайт убили, но ему не поверят. Что это меняет, даже если это правда?
— Мы должны всегда говорить правду, Молли, — серьезно упрекнул дочь Стив. — Следование правде — единственно надежная, разумная, консервативная политика. Разве я не говорил тебе этого?
— Ну…
— Говорил или нет?
— Ты постоянно об этом напоминаешь.
Стив резко взглянул на нее, но не стал развивать тему. Пригладив усы, он обратился ко мне:
— Но мы всегда должны быть уверены, что знаем правду. Что у вас на уме, доктор Люк?
— Стив, — сказал я, от напряжения сжав кулаки и глядя на костяшки пальцев, которые словно увеличились в размере, — поскольку завтра у меня могут возникнуть серьезные неприятности с властями, я хочу собрать всю возможную информацию.
— Что за чепуха насчет неприятностей с властями?
— Это длинная история. Молли вам объяснит. А пока что, как я сказал, мне нужны любые источники информации о Рите Уэйнрайт. Вы сообщите мне то, что я очень хочу знать?
— Безусловно, если я при этом не обману чье-то доверие.
Молли снова села, и Стив, несмотря на страх перед сырым воздухом, опустился на соседний стул. Он сидел, напрягшись, в ожидании вопроса. Я продолжал смотреть на свои руки с массивными пальцами, отчаянно ища ключ, который отопрет нужную дверь до утра.
— Ну, — заговорил я, расправив плечи, — можете вы сообщить мне причину вашей ссоры с Ритой? Я имею в виду, когда она просила вас сделать нечто неэтичное?
Глава 17
Стив засмеялся. Его смех приятно разбавил вечернюю тишину, внес нотку уюта.
— Люк, старина, вы же не думаете, что это имеет отношение к делу?
— Нет. Но, к примеру, не просила ли она вас написать ей рекомендацию для получения паспорта?
Стив выглядел удивленным, насколько это было возможно.
— Безусловно, нет. Кроме того, что тут неэтичного?
— Я имею в виду, на ее девичье имя мисс Маргарита Дюлейн.
— Но этого не могло быть, доктор Люк! — запротестовала Молли. — Разве вы не помните? Рита поссорилась с отцом до того, как познакомилась с Барри Салливаном. Я помню это, так как в тот день объявили о начале войны. Барри и я встретили вас и Уэйнрайтов возле вашей калитки, и я колебалась, прежде чем представить им Барри, так как знала о какой-то ссоре. Так давно Рита не могла нуждаться в фальшивом паспорте.
Все-таки я тупица! Конечно, это была правда, и я писал об этом в своем повествовании. Мое объяснение вначале позабавило Стива, но потом он снова стал серьезным. В саду становилось все темнее.
— Я категорически возражаю, — заявил Стив, подчеркивая каждое слово, — чтобы мой старый друг давал подобные показания. Помните: я еще вчера предупреждал вас об этом.
— Черт возьми, Стив, неужели никто не хочет, чтобы бедной Рите воздали должное?
Стив постучал пальцем по левой ладони:
— Если то, что вы утверждаете, правда — повторяю, если, — то я считаю, что эта женщина уже получила по заслугам. Она изменила своему мужу и собиралась его бросить. Она подорвала устои домашнего очага и семейной жизни, поэтому заслужила наказание, которое уготовило ей Провидение. Запомни это, Молли.
— Стив, мы оба достаточно стары, чтобы прекратить болтать вздор даже ради наших детей. Человеческую натуру не изменишь проповедями, иначе духовенство справилось бы с этим десять веков тому назад.
— Факт в том, — ответил он, — что она пыталась избежать ответственности и разрушила добропорядочную семью. Даже Джонсон признает…
— Кстати, что там с Джонсоном? — вмешалась Молли.
Хотя Стив казался раздосадованным тем, что его прервали, он не стал упрекать дочь.
— Джонсон протрезвел и раскаивается. Он говорит, что все всем прощает. — Стив фыркнул, очевидно не прощая Джонсону ничего. — Он даже прощает профессору Уэйнрайту газонокосилку, которую тот, по его словам, украл у него. Завтра утром его выпустят, оштрафовав на десять шиллингов. Больше я ничем не могу ему помочь.
— Бог с ним, с Джонсоном. Можете ли вы теперь честно утверждать, что это было самоубийство по сговору?
— Важно то, дружище, — ответил Стив. — что можно доказать. А полиция может доказать, что это самоубийство. Таким образом, юридически…
— К черту юридический аспект!
— О нет. Никогда так не говорите — это глупо. Факт в том, что эти двое не взяли бриллианты. Следовательно, они не намеревались бежать.
— А как же чемодан, найденный рыбаками и содержащий женскую одежду?
— Где доказательства, что одежда принадлежала Рите? — возразил Стив. — Если их нет, значит, она могла принадлежать кому угодно. И скажу вам еще кое-что. — Он пытался обследовать в сумерках свои ногти. — Если Рита собиралась бежать, чтобы начать новую жизнь, она бы не стала брать с собой одежду с метками «Р. У.» или любыми другими метками, а обзавелась бы новой, которую невозможно опознать. Поэтому я почти уверен, что никогда не удастся доказать, будто это ее одежда.
Я стиснул голову руками.
— Я говорю «Рита», — добавил Стив, — но, конечно, имею в виду «миссис Уэйнрайт».
— Однако вам не хочется рассказать мне, почему вы поссорились?
Стив колебался.
— Ну, в общем, я не возражаю. Она просила меня продать для нее бриллианты. Я отказался, и у нас вышел конфликт.
— А почему вы отказались?
— Во-первых, я не комиссионер. Во-вторых, подаренные мужем бриллианты, согласно юридической этике, считаются общей собственностью супругов, как объединенный банковский счет. Я сказал, что могу попытаться осуществить продажу, если получу указания профессора Уэйнрайта. К сожалению, она вышла из себя и запретила мне даже намекать ему об этом. Слово за слово, и… — Стив пожал плечами.
— Но это было до того, как она встретила Салливана?
— Задолго до того. Полагаю, мистер Уэйнрайт слегка урезал ей содержание из-за стесненных обстоятельств. — Словно подведя итог, Стив хлопнул себя по колену, встал и повернулся к Молли: — Нам пора идти, молодая леди. Хочу только предупредить вас, Люк: никаких опрометчивых заявлений на завтрашнем дознании.
Мы зашагали по дорожке между высокими голубыми дельфиниумами, с камнями по обеим сторонам, выкрашенными в белый цвет, так что их можно было видеть даже при затемнении. Я и Белл шли к задней двери — девушка внезапно побежала вперед. Молли и Стив направлялись к калитке, но Молли неожиданно вернулась.