— Ты плохо его знаешь, — перебила Майя. — Когда-то Стас сказал: если я наставлю ему рога, он выставит меня за дверь в том, в чем буду, хоть голой, а мальчишек спрячет, я их никогда не увижу.
— Да мало ли что мужики болтают, — фыркнула Галина. — Это треп, обычный треп мужчины, который боится потерять жену. Да любит тебя твой Стас, никуда не денется — простит, иначе давно бы пресек твои выкрутасы.
— Я Борьку люблю, — опустила голову Майя.
— Тем более расскажи и уходи к Борису, он только и ждет, когда ты к нему переберешься.
— Нет, — еще ниже опустила голову Майя. — Не могу… это такой удар… мать бросила своих детей… Мальчикам будет стыдно за меня… Обязательно об этом узнают в школе, будут подначивать, дразнить и провоцировать мальчишек на драки — дети бывают очень жестокими. Как им жить, когда будут со всех сторон кричать: мать шлюха, бросила их. Никита с Данилой не простят мне… К тому же Стас обязательно выполнит свое обещание: я никогда не увижу своих детей, значит, не смогу им объяснить, что двигало мной…
— А может, ты не хочешь терять Стаса из-за его денег? Борису далеко до уровня твоего мужа, в чем-то придется себе отказывать, а ты не привыкла…
Жестоко. И несправедливо. Майя подняла на нее глаза, у нее дрожал подбородок, еще немного и — хлынут слезы.
— Как ты могла подумать… — с трудом выговорила и снова опустила она глаза, кусая губы.
Опираясь руками о стол, Галина откинулась на спинку стула, словно у нее возникло непреодолимое желание рассмотреть Майю на расстоянии, хотя бы небольшом. Заблуждения — величайшая глупость, но люди почему-то предпочитают эфемерные дебри, заранее мучить себя, чем разрешить проблему с конкретным человеком. Галина к страданиям и мучениям относилась скептически — когда касалось ее, конечно. Ей проще сразу разрубить узел, а потом смотреть по обстоятельствам, как действовать. Но таскать в себе страхи с ужасами, что-то там фантазировать из области криминальных разборок и заранее дрожать от собственных выдумок, которые в девяносто девяти процентах не осуществятся, это называется шизофренией. Майку было жалко, Галина любила ее как сестру, даже больше — как дочь, часто прикрывала во время загулов с Борисом, только вдолбить ей в голову разумную мысль не удавалось. А ведь Майка не дура, не шлюшка, не легкомысленная, как раз все наоборот. Однако так бывает: программа дает сбой, и те изменения, которые в результате произошли, невозможно вернуть в первозданное состояние.
— Майя, — начала Галина со вздохом, — я не собираюсь читать тебе мораль, но ты совершаешь ошибку, которая может дорого стоить. Все надо делать вовремя. Я со своими мужиками разбиралась сразу: развод и девичья фамилия, мол, люблю другого. Делала так до того, как оказывалась в постели с этим другим, понимаешь? Если мне рожки наставляли, расставалась без слез, сожаления и упреков, уговоры, мол, я больше не буду изменять, на меня не действовали. Люди, живущие вместе, должны следовать правилу: не обманывать. А за спиной… нехорошо это, оскорбительно.
— Все, все! — подняла ладони Майя, но в ее глазах блестели слезы. — Боря уезжает в Германию через три месяца, а я остаюсь…
— А он звал тебя с собой?
— Звал, — понуро ответила Майя. — Конечно.
— Понятно.
Пожалуй, никто так не понимал Майю, как Галина, поэтому, услышав в слове «понятно» сочувствие, искреннее и по-матерински нежное, она расплакалась. Слезы не выход, никому еще не помогли они разрешить проблемы, даже утешить вряд ли способны вопреки уверениям с древних времен. Майя плакала беззвучно, не получая облегчения, кусая губы и вытирая слезы украдкой, стесняясь их и не имея сил укротить свою слабость.
Галина тонко уловила, что до истерики один шаг, стоит обласкать Майю жалостью — естественным проявлением человечности, вовсе не унижающим, а поддерживающим. Она бы обняла несчастную, по головке погладила, но здесь не место сантиментам, это же улица. Из арсенала утешительных средств Галина лишь положила ладонь на кисть руки Майи, нервно комкающую салфетку, и попыталась убедить:
— Значит, ты решила сохранить семью. Что ж, разумно. Думаю, будь у меня дети, я тоже выбрала бы семью и детей, но сложилось иначе, поэтому я не считала нужным притворствовать. Тебе есть что терять… стабильность, например. Благополучие. Стаса, в конце концов! Он тебя любит — это, поверь, немало. Ну? Успокоилась? Тогда действуй, надо встретиться с шантажистом, выяснить, что ему нужно. Звони ему.
— Как! — испугалась Майя. — Прямо сейчас?
— Номер есть, звони. Спроси, чего хочет, предложи встретиться. Может, шантажисту нечем бить, может, он берет тебя на банальный понт.