К концу Первой мировой войны Оттоманская империя, воевавшая в одном лагере с кайзеровской Германией и потерпевшая поражение от Антанты, оказалась на грани развала. Державы-победительницы грозились уничтожить Турецкое государство и ожесточённо спорили из-за наследства «умирающего», как называли Турецкую империю: главным образом из-за проливов, соединяющих Чёрное море со Средиземным, и нефтяных богатств Ближнего Востока, которые тогда, как и сейчас, почти 100 лет спустя, не давали наиболее развитым странам покоя.
Смирну, которая по Севрскому мирному договору 1920 года должна была отойти к Греции, выступавшей на стороне Антанты, заняли греческие войска. Две трети населения города настолько бурно и продолжительно ликовали, танцуя и воздавая должное богу виноделия и оргий Дионису, что не сразу заметили, как в город вошли турецкие войска под командованием Мустафы Кемаля (впоследствии взявшего себе фамилию Ататюрк, то есть Отец турок), получавшие колоссальную финансовую и военную помощь от большевистского правительства России и лично В. И. Ленина, который приказывал реквизировать золотые изделия в христианских храмах, а несогласных священников «вздёргивать» или расстреливать на месте и отправлять золото туркам (в качестве некоего кредита, безвозвратного, впрочем).
С этого, как считают историки, началась война Турции на заключительном этапе трёхлетней греко-турецкой войны.
В 1922 году греки потерпели ряд тяжёлых поражений, в частности при Думлупынаре в конце августа, и в Смирне кроме местного населения скопились десятки тысяч греческих беженцев из захваченных турками районов. Шла эвакуация. Но катастрофически не хватало кораблей. Шестнадцатилетний Аристотель Онассис стал свидетелем того, как затонул, едва выйдя из порта, втрое или вчетверо перегруженный людьми и скарбом пароход «Олимп» — в панике и толчее почти никто не спасся. (И, может быть, впервые наш герой тогда задумался о роли кораблей в жизни людей.)
Девятого сентября 1922 года Мустафа Кемаль, вступив в Смирну, публично торжественно пообещал, что каждый турецкий солдат или офицер, причинивший вред гражданскому населению, будет расстрелян. И, по свидетельству консула США Джорджа Хортона, с которым был хорошо знаком отец нашего героя Сократ Онассис, первый день прошёл более-менее спокойно. Ещё утром порядок в городе поддерживала греческая жандармерия, которая к вечеру мирно передала свои функции турецким войскам. Едва стемнело, начались грабежи, изнасилования и убийства. К рассвету местные мусульмане, в основном турки, «партизаны» и солдаты оцепили армянский квартал и приступили к планомерному, системному, как выразился американский консул, истреблению армян, всех поголовно.
Аристо Онассис стал свидетелем ставшей потом легендарной, хрестоматийной резни в Смирне. Тут и там раздавались призывы по-турецки: «Убивайте проклятых гяуров!» Дома грабили, мужчин убивали сразу или изуверскими пытками (отрезали понемногу от плоти или загоняли иголки под ногти и в мошонку или поджаривали, чтобы узнать, где спрятаны деньги и драгоценности).
Мальчиков, девочек, женщин многократно насиловали, а потом, когда они уже не годились для совокуплений, убивали. Женщинам, перед тем как их убить, отрезали груди. Обо всём этом пишет Андрей Битов в повести «Уроки Армении». Отцов заставляли насиловать своих дочерей, сыновей — своих матерей. Юношу Сурена, избив, исполосовав кинжалом, хохоча, принудили изнасиловать мать Асмик и сестру Ануш, «затем отсекли ему половой член и засунули в рот сестре, с которой связали лицом к лицу, как связывали обычно жениха и невесту».
Чтобы заглушить крики, постоянно играл турецкий военный оркестр. Беременных валили наземь и отплясывали на их животах, пока не выдавливался плод, или просто вспарывали животы и насаживали не родившихся ещё детей на кинжалы, сабли, пики, штыки и бегали с этими кровавыми комочками по улицам армянского квартала. Пытавшихся бежать ловили, заставляли рыть яму, прокалывали низ живота и закапывали живьём, после чего земля ещё некоторое время «дышала» — это казалось забавным.
Утомившись от изнасилований и пыток, 13 сентября турецкие солдаты, воспользовавшись сильным ветром со стороны мусульманского квартала, облили бензином и подожгли здания христианско-европейской части Смирны. Огонь стеной пошёл прямо на армян. (Мустафа Кемаль, правда, уверял, что армяне подожгли себя сами. Французскому адмиралу Дюменилю 24 сентября он говорил: «Мы знаем, что существовал заговор. Мы даже обнаружили у женщин-армянок всё необходимое для поджога… Перед нашим прибытием в город в храмах призывали к священному долгу — поджечь город».)