Он обнаружил, что его голос любит звучать немного выше, чем он привык, и когда он привыкал к этому, это делало чудеса с поддержанием тона. Его диафрагмальные мышцы не так развиты, как он привык, поэтому он должен использовать немного больше мышц, чтобы проецировать и контролировать дыхание. Но теперь, когда он это знал, он мог это компенсировать.
И он не уверен, что ему нужно делать со своими голосовыми связками — уверен, что у преподавателя по вокалу было бы много технических названий для этого, — но их одновременно сложнее и легче контролировать.
По крайней мере, в конце концов, это все еще его голос, и ему стало вполне комфортно с ним. После некоторых разминок сегодняшняя практика включала в себя ностальгическую What Makes You Beautiful, исполнение Girl Crush, которая в данный момент много значила (но когда она не значила?) и Sign of the Times, где он правда брал даже самые высокие ноты, даже если не мог тянуть их так долго, как должен был.
Тут он понял, что забыл принести воду, и попытался выскользнуть из комнаты, чтобы схватить бутылку.
Но вдруг замер.
Лиам там. Он сидел в одном из мешков-кресел в маленькой импровизированной гостиной. Гарри оглянулся на репетиционную, а затем на Лиама, который смотрел на него широко раскрытыми глазами.
Репетиционные залы не звукоизолированы. Отнюдь нет.
— Гарри, что это было? — спросил Пейн после долгого молчания.
— Я, эм, — начал Стайлс. — Я думал, ты играешь в футбол со всеми.
— А я думал, мы друзья. Или, по крайней мере, приятели, — сказал Лиам. У него угловатое лицо, растрепанные волосы, и он выглядел злым и обиженным, как щенок бульдога, которого только что пнули. — Я не думал, что ты умеешь так петь. Я думал, ты хочешь того же, что и мы. Почему ты так много скрываешь?
Гарри опустился в мешок рядом с ним. Он глубоко вздохнул.
— Ли, мы друзья, я обещаю. И я хочу выиграть так же сильно, как и ты. Я просто… — Лиам умен, и он знал музыку, и Гарри знал, что просто оскорблял его, но все равно пытался. — Может быть, я тренировал вокал, но забыл упомянуть об этом?
Лиам прищурился.
— Ты не поверишь, но я слишком стесняюсь петь при всех.
— Нет, — коротко ответил Пейн.
— Ладно, — сказал Стайлс. Он теребил подол рубашки — нервная привычка, которую он перенял у Луи. — Поверишь ли ты мне, если я скажу, что последние восемь лет почти постоянно гастролирую и записываюсь и, может быть, даже получил небольшую вокальную подготовку?
Лиам долго смотрел на него, а потом вздохнул.
— Это твое самое правдоподобное объяснение? — Он покачал головой. — Я даже не узнаю ни одной из песен, которые ты пел.
— Это потому, что Girl Crush будет только через пару лет. Я думаю. — Ее не было на iPod, когда он смотрел, а его младшее «я» абсолютно точно загрузило бы ее, если бы она существовала. — А, эм, What Makes You Beautiful — наш первый сингл. Sign of the Times… немного позднее.
Лиам просто смотрел на него.
— Мне не следовало говорить тебе об этом? — Стайлс провел рукой по кудряшкам. Гель Зейна уже давно побежден дождливым лондонским днем.
— Я даже не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Лиам.
— Точно, — сказал Гарри. Он отвернулся. — Итак, я встретил эту женщину. И ее дочь. Ну, ее племянницу, вообще-то. Я был в шляпе и темных очках, но я не был удивлен, что они узнали меня, понимаешь?
Лиам не перебил его. Награду лучшего слушателя, наверное, стоит разделить между Эдом и мамой Гарри. Но Лиам всегда был почти так же терпим к бессвязным рассказам Гарри, как и Луи. И сам Луи заслуживал особого почетного упоминания, потому что он только половину времени издевается, когда перебивает его, а другую половину времени просто трахает его, пока Гарри полностью не забывает, о чем говорил.
Поэтому Стайлс продолжил:
— Дело в том, что я не был несчастен, не совсем. У меня были хорошие друзья, и я пел, и… моя жизнь не была плохой, ладно? Но когда та молодая девушка спросила меня, хочу ли я сделать это снова, и женщина сказала, что это будет восемь лет, я просто сказал «да». Я даже не думал. Мне не нужно было думать. — Он посмотрел вниз на свои руки. — А потом я просто забыл, пока не проснулся здесь на следующее утро.
После долгого молчания Лиам спросил:
— Ты упомянул туры. Это… наши? Мы это сделаем?
— Да.
— Значит, мы сделаем это как группа?
— Мы правда сделали это. — Гарри не мог не улыбнуться.
— Тогда мы выиграли «Х-Фактор»? — спросил он.
— Мы… Ну, это сложно, — начал Стайлс. Потом вдруг выпрямился и посмотрел на Лиама. — Дерьмо. Ты действительно веришь мне?
— Думаю, да. — Пейн пожал плечами.
Гарри с трудом в это верил.
— Вот так просто?
Кресло потрескивало, когда Лиам заерзал на нем. Он сказал:
— Ты говоришь совершенно безумные вещи, но я слышал, как ты поешь.
Гарри снова откинулся назад. Он чувствовал себя так, словно с него сняли всю тяжесть. Одно дело говорить об этом с Джеммой по телефону и под завесой сарказма. Другое дело, что Лиам, прекрасный, замечательный Лиам, верил ему.
— Как долго? — спросил Лиам.
— С прошлой недели, — сказал Гарри.
— Значит, ты был здесь в субботу, — сказал Лиам, прищурившись. — Значит, ты что-то от нас скрывал.
— Нет-нет, я бы не стал этого делать. Обещаю, — запротестовал Гарри. — Я не хотел выделяться, но я не намеренно испортил, честно. Просто мой голос звучит по-другому. Все мое тело чувствует себя по-другому. Это другое. Мне ведь шестнадцать, верно?
— За исключением того, что тебе двадцать четыре, — сказал Лиам.
— Точно.
— И поэтому ты здесь, — сказал он. — Репетируешь, а не играешь в футбол с остальными.
— Ну, — признался Гарри. — Из-за этого и из-за того, что я правда хорошо забиваю гол в свои ворота.
— Хорошо, — сказал Лиам. Но он явно думал о чем-то другом. — Значит, нам нужно рассказать остальным, а потом мы сможем составить план…
— Что? Нет, я не могу… — Гарри начал говорить вместе с ним.
Но тут их обоих перебил громкий возглас:
— Вот ты где, предатель.
Пейн закатил глаза, когда Луи завернул за угол. Затем он заметил Гарри и воскликнул:
— И наш любимый Хазза!
Гарри не мог сдержать улыбку, когда смотрел на него.
— Кто победил? — спросил он. Луи снял ботинки, и его голые, мускулистые ноги испачканы грязью и несправедливо великолепны.
— Мы, — сказал он. Он провел рукой по влажным от пота волосам и посмотрел на Лиама. — Не благодаря вот этому.
— Я же сказал, мне нужно время, чтобы… — сказал Лиам.
— Репетировать. Точно, потому что это то, что ты делаешь. Больше похоже на сплетни пары дурачков, — сухо сказал Томлинсон, плюхаясь прямо на колени Гарри. Он обхватил руками его талию, чтобы удержать. Без сомнения, Луи пытался быть несносным, видя, что он весь в поту. Но потный и тактильный Луи — это точно не то, что Гарри никогда не приветствовал в своих руках.
Стайлс даже не жалел, что не поцеловал его на прошлой неделе, потому что он пропустил бы это, если бы он это сделал. Сейчас он не держал бы своего мальчика на руках. Вместо этого он был бы угрюмым, расстроенным и одиноким, как восемь лет назад.
Однако в конце концов Луи поднялся, чтобы принять душ. Гарри, чтобы последовать за ним — ну, не в душ, а наверх, — но остановился, когда Лиам положил руку ему на плечо.
— Мы можем рассказать остальным сегодня вечером, — сказал он.
— Я не могу. — Гарри покачал головой. — Пока нет. Я имею в виду, я просто не хочу портить ход событий.
— Мы — группа, — упрямо сказал Лиам. — Между нами не может быть секретов, иначе ничего не получится.
— Не могу поверить, что ты думаешь, что будешь плохим в группе, — сказал ему Гарри.
— Кто сказал, что я так думаю?
— Ты, — сказал Стайлс. Гарри ткнул Лиама в лоб. Он удивлен тем, как далеко пришлось тянуться: очевидно, Лиам снова выше его.
Лиам посмотрел на него в замешательстве, прежде чем сказать:
— Ох.
— Я должен кое-кому рассказать, хорошо? Прежде чем я расскажу всем остальным. Но… — сказал Гарри. — Мы могли бы обсудить музыку, верно? Выяснить, как мы можем перестать получать автотюн.