— Да, конечно, все будет в порядке, — одновременно с ним сказал Пейн.
— Я знаю, что вы репетировали по-другому, но, Луи, после прошлой недели фанаты спрашивали, почему у тебя не было соло. И я…
— Погоди.
Сандип вопросительно выгнул брови.
— Что ты только что сказал? — спросил Гарри.
День стал еще более странным, когда Саймон смотрел на их саундчек, когда Луи пел первые строки, и единственное, что он заставил их изменить, это хореография.
После съемки, притворяясь, что испугался фейерверка Гая Фокса, Гарри потянул Луи в репетиционную комнату, и они снова и снова повторяли песню, и Стайлс заставлял его пить чашку за чашкой дымящегося чая, чтобы дополнительная практика не заставила его охрипнуть за день до выступления.
— Ты говорил мне, что у Луи не было соло на «Х-Факторе», — сказал Лиам Стайлсу на следующее утро. У них было свободное время между интервью, и Лиам затащил его в один из пустых закулисных коридоров.
— Так и есть, — озадаченно сказал Гарри. Лиам, которого он знал, никогда бы не обиделся, отказавшись от соло ради кого-то другого. На самом деле он настаивал на большем количестве соло для Лиама и Найла в более поздних альбомах. — Но это не значит, что у него не должно было быть…
— Ты видел его на прошлой неделе, — сказал Пейн.
— Я помню, как он заставил нас звучать лучше, чем раньше, — медленно сказал Гарри.
— А та часть, где он выглядел так, будто вот-вот вырвет, когда выходил на сцену? И как он потом рассердился?
— Да, это я тоже помню, — сказал Гарри.
— Послушай, очевидно, вы двое в будущем все еще лучшие друзья.
— Что? — вмешался Гарри.
— Ну, а что, нет? — сказал Лиам. — Неважно, я спрашиваю не об этом. Я просто… Разве ты не предложил бы ему соло, если бы думал, что он может это сделать? Он не сломается от стресса?
— Лиам, — сказал Стайлс. Он положил руки ему на плечи и посмотрел в глаза. Это такие же добрые карие глаза, в которые он привык смотреть, только с дополнительной ноткой беспокойства в них. — Мы выступали вместе много лет, да? Мы все ошибались. Путали ноты, теряли голоса, портили строчки песен и, черт возьми, даже исчезли в середине тура по Азии, когда знали, что наши партии тяжело перепеть.
— Подожди, что? — спросил Лиам, сбитый с толку. — Кто это сделал?
— Это не имеет значения, — сказал он и уже открыл рот, чтобы продолжить, но, заметив встревоженный взгляд Лиама, добавил: — Не Луи, он бы никогда… И не ты тоже. И не я.
— Осталось всего два варианта, — отметил Лиам, сузив глаза.
— Неважно, — громко сказал Стайлс. Затем оглянулся, чтобы убедиться, что они все еще одни, и понизил голос. — Дело в другом. Мы не одни. Нас пятеро, верно? И если кто-то ошибается, то четверо прикроют его. Может, у вас не так много опыта. Но я знаю Луи очень, очень хорошо, и я рядом с ним. Я узнаю по второй ноте, сложно ли ему. Я могу поддержать его, если он в этом нуждается.
Лиам замер и посмотрел на него.
— Ты думал об этом.
— Ну, я не собираюсь бросать его там одного, — сказал Гарри. — Черт, по крайней мере, если я когда-нибудь смогу помочь. Но Луи не сломается. Он сможет.
— Да, — сказал Лиам, хотя все еще не решался согласиться.
— Эй, ты спросил, помню ли я прошлую неделю, да? — сказал Гарри. — Луи уже несколько недель говорят, что у него не такой хороший голос, как у тебя. А потом выяснилось, что они выключили его микрофон так, что его почти не было слышно, потому что никто не хотел его слышать.
— Никто из нас не думает, что… — запротестовал Лиам.
— Я знаю. — Гарри провел рукой по волосам, которые все еще мягкие и непослушные, так как их интервью еще не сняли. — Думаю, даже у тех, кто пытался заставить его так думать, были другие причины. И все же он верил, что все это правда. — Он криво улыбнулся и сказал: — А потом я взял и сунул ему свой микрофон.
— Да?
— И знаешь, почему я знаю, что он сможет? Не потому что Луи из будущего смог бы, потому что он бы нафиг трахнул эту песню. Но восемнадцатилетний Луи? — сказал Гарри. — Потому что он не убрал микрофон.
— Что?
— Когда я дал ему микрофон, он пел прямо в него. И он не пел тихо и не тупо открывал рот, — сказал Гарри.
— Нет, — согласился Лиам. — Он этого не сделал. Если он действительно думал, что все испортит, почему он этого не сделал?..
— Вот вы где! — закричал голос из коридора. Гарри и Лиам обернулись. Все трое парней там. Луи подошел к нему первым и положил руку на плечо. Зейн изо всех сил пытался заставить Найла слезть с его плеч, что делалось явно не по обоюдному согласию. Хоран вел достойную борьбу, выглядя таким возбужденным, как когда никто не мешал ему съесть слишком много сладостей сразу.
— Что вы здесь делаете? — спросил Луи. — Нигде не мог вас найти, ребята.
— Просто разговариваем, — ответил Лиам.
— О чем? — спросил Зейн. Он прищурился. — Вы двое в последнее время часто сбегаете.
— Да, в чем дело? — потребовал Найл, наконец соскальзывая со спины Малика. Он упер руки в бока.
— Гарри хочет нам что-то сказать, — сказал Пейн.
— Нет.
— Пора, Гарри, — сказал Лиам. Гарри поймал его многозначительный взгляд. — Ты не можешь вечно скрывать это от всех.
И Гарри хотел, правда хотел, просто…
Он не мог.
Не сейчас, когда Луи смотрел на него своими голубыми глазами, мягкими и доверчивыми. Не со всеми из них. Не тогда, когда он все еще не нашел нужных слов.
Поэтому он выпалил еще одну вещь, которую пытался сказать всю неделю. Это единственное, что он мог сказать после восьми лет.
— Я гей.
Повисла гробовая тишина.
— Ты гей? — выпалил Луи.
Гарри встретился с ним взглядом и кивнул.
— Правда?
Глаза Луи широко раскрыты, рот приоткрыт. Гарри уже собрался ответить, когда его прервал Зейн, подошедший к Лиаму и ударивший его по голове.
— Эй! Это еще за что? — возмутился Лиам, держась за голову.
— Ты не можешь просто так заставить кого-то выйти из шкафа. — Зейн сложил руки на груди. — Не круто, чувак.
— Нет, я не… — Лиам посмотрел на Гарри с предательским видом. — Это не то, что ты должен был сказать.
— Теперь ты говоришь, что хотел, чтобы он остался в шкафу? — спросил Малик, прищурив темные глаза.
— Я даже не знал, я…
— Значит, вы двое тайком целовались? В этом секрет? — прервал его Найл, задумчиво глядя то на одного, то на другого.
— Что? Нет, я натурал, — быстро возразил Лиам. Парни смотрели на него, и Лиам попытался исправиться: — Нет ничего плохого в том, чтобы быть геем! Нет. Просто… Я не он.
И Гарри не мог не рассмеяться.
— Боже мой, Ли, как ты можешь быть еще хуже, чем я помню? — выговорил он между приступами смеха.
А потом услышал позади себя:
— В чем он хуже?
Стайлс обернулся и воскликнул:
— Джемма!
Он оторвался от группы и крепко обнял ее, пока та хихикала.
— Я тоже рада тебя видеть, Гарри, — сказал Джемма.
Она ощущалась в его объятиях не так, как он привык. Он отстранился и посмотрел на нее. У нее длинные каштановые волосы, и она выше, чем должна быть, но в остальном она похожа на Джемму, которую помнил Гарри. Он спросил:
— Ты выше меня?
— Так было всегда, братишка, — беззаботно ответила она. — И так будет всегда.
Гарри хмуро посмотрел на нее.
— Я еще не закончил расти.
Она рассмеялась и повернулась к парням.
— Привет, мальчики, — сказала она. — Так что же мы натворили сегодня в этом коридоре?
— Гарри только что сообщил, что мой гей-радар сломан, — сказал Найл, надув губы. — И что я должен перед ним извиниться.
— Зачем? — спросил Зейн.
— Ты мне ничего не должен, Найлер, — сказал Гарри. — И у тебя никогда не было работающего гей-радара.
Он бросил взгляд на Луи, который все еще смотрел на него. В последний раз, когда Луи узнал, что Гарри гей, он убежал от него так быстро, как только мог, — хотя, вероятно, это было больше из-за неожиданного поцелуя. Будущий Луи — ну, Луи на двадцать один день старше, чем тот, что был, — извинялся перед ним снова и снова, пока Гарри не остановил его и не сказал, что предпочел бы, чтобы он сделал это поцелуями.