Мартин, так же и как Пол пятнадцатью годами спустя, наслаждался визитами к Эшерам, этим гостеприимным интеллектуалам. Он хоть и вел себя как человек из светского общества (наследие службы в ВВС в период войны, когда его «научили важным армейским мелочам, например как правильно держать нож и вилку»), вырос он в трехкомнатной квартире в лондонском районе Дейтон-Парк, без кухни и без ванной, с общим туалетом на три семьи. После детства, проведенного в стесненных условиях, Джорджа Мартина пленили удобства жизни у Эшеров на Уимпол-стрит. Теперь же настала очередь пленяться Полу. Тут все дышало окультуренностью. В прихожей дома номер 57 висела гравюра с портретом Альфреда, лорда Теннисона, дальнего родственника Маргарет Эшер; в столовой, в застекленном книжном шкафу, стояло редкое первое издание 1962 года «Семи столпов мудрости»[183], доставшееся семье от отца Маргарет, достопочтенного Эдварда Грэнвилла Элиота, поверенного Лоуренса Аравийского.
Отец Джейн, доктор Ричард Эшер, был известным эндокринологом: в 1951 году он впервые описал и дал название синдрому Мюнхгаузена, умственному расстройству, которое вынуждает человека фабриковать симптомы болезни. Он был способным и остроумным автором: его статья в «Ланцете» за февраль 1951-го начинается так: «Здесь описан распространенный синдром, с которым знакомо много врачей, но о котором мало написано. Страдающие им люди, как и знаменитый барон Мюнхгаузен, много странствуют, а их рассказы, подобно тем историям, что приписываются барону, захватывающи и вместе с тем правдивы. Соответственно, и сам синдром посвящен барону и назван в честь него». Как и следовало ожидать, заглавие статьи «Синдром Мюнхгаузена» чопорные коллеги раскритиковали как неоправданно легкомысленный.
Читать статьи доктора Эшера в «Бритиш медикал джорнал» по-прежнему одно удовольствие: они веселые, живые, афористичные, самоироничные и блистательно-умные — а заодно демонстрируют широту образования, к которому приобщался Пол во время бесед с их автором. В статье «Как опасно лежать в кровати» Эшер выступает против консенсуса коллег о том, что постельный режим — самый верный путь к выздоровлению: «Взгляните на пациента, который залежался в кровати. Жалкое зрелище! Кровь в его жилах застоялась, кальций уходит из костей, в прямой кишке скапливаются каловые камни, плоть на седалище гниет, вспученный мочевой пузырь протекает, а дух лишается живости». Затем он сам же себя одергивает: «Изображенная мной картина мрачна и несправедлива: все не так уж и плохо». Далее, в той же статье, он рассуждает о причинах, по которым удержание больного в постели столь распространено: «Слишком часто медсестра укладывает пациентов в койку, подобно тому как домохозяйка убирает тарелки на сушилку, — дабы создать видимость порядка».
Другая его статья, под зажигательным заголовком «Почему медицинские журналы такие скучные?», выступает против унылого и невнятного изложения в пользу прозрачности и точности: «Дурное название отбивает всякий аппетит к клиническим темам, тогда как хорошее, напротив, разжигает его. Я назвал эту статью «Почему медицинские статьи такие скучные?», но вовсе не утверждаю, будто это название особенно хорошо, однако оно гораздо лучше такого — «Изучение негативистских психомоторных реакций, вызываемых употреблением вербализированного клинического материала»».
Разумеется, Пол упивался такой пикировкой. В застольных дискуссиях участвовала вся семья Эшеров: разговоры оживлялись эрудицией, любознательностью и юмором. «Они занимались тем, чего я прежде не видел, например играли в слова за ужином, — рассказывал Пол Барри Майлзу. — Я вроде сам смышленый, но моя сообразительность — интуитивная. Я кое-как поспевал за ними, но часто приходилось признаваться, мол, не знаю такого слова». Он помнил один спор во время ужина, разгоревшийся между доктором Эшером и его сыном Питером, ровесником Пола, по поводу того, когда в Англии впервые появились помидоры. В доме на Фортлин-роуд обсуждались вовсе не такие темы. За все годы, что Пол прожил у Эшеров, с ним обращались не как с поп-звездой, но как с членом семьи. «Мне это очень нравилось, ведь в их глазах я был не просто битлом». А еще в доме на Уимпол-стрит царила атмосфера соревнований. «Мне всегда казалось, что парни развлекаются, а я учусь; учусь очень многому». В цокольном этаже, где находилась музыкальная комната, Маргарет Эшер учила Пола играть на блокфлейте, на которой он потом сыграет в песне «Fool on the Hill»[184], — но быстро оставила всякие попытки обучить его нотной грамоте.