— Коль… — вдруг выдохнула я, удивляясь тому, о чем хотела спросить.
Но мне действительно нужно было знать, не являлась ли моя жизнь на протяжении десяти лет моей собственной выдумкой.
— М? — откликнулся муж.
— А ты меня вообще когда-нибудь любил?
Смотрела на Николая, в глазах которого зажегся огонь, и казалось, что вот-вот исчезнет все то, что отравляло наше общее настоящее.
— Я тебя люблю, Насть… Безумно.
Он подался ко мне, но я выставила руку, давая ему понять, что даже близко не желаю сейчас никакого контакта. И впредь тоже вряд ли пожелаю.
— Люблю… Но мне сейчас тоже тяжело. Я бы сказал о них, — он мотнул головой, указывая в ту сторону, где находились Кира с дочерьми, — но боялся тебя потерять.
Я сделала глубокий вдох. Не знала, как повела бы себя, вовремя узнав о том, что Николай уже является отцом для детей от другой женщины. Возможно, восприняла бы это нормально — сейчас уже время отмотать и выяснить что-то было нереально. Но понимала другое — за многолетнюю ложь простить не могу.
— Я тебе не верю. Когда любят — не врут, — проговорила в ответ и прежде, чем повернуться набок спиной к мужу, добавила, завершая разговор: — Спокойной ночи.
Глава 10
— Так, Настюх! Пока все идет по плану! — спрятав руки в меховые варежки, уверенно заявила Дарина, когда мы прогуливались по парку.
Сын нагулялся на детской площадке и теперь шагал рядом, едва передвигая ноги. Нужно было укладывать Никиту на дневной сон, благо, сегодня выходной и можно прийти домой и понежиться пару часов в кровати.
Николай уехал на работу, его первая семья безвылазно сидела дома. После нашествия табора прошло три дня. Трое суток моего бесконечного смирения, попыток придумать что-то, чтобы не терпеть море унижения и дальше. И отчаяния, когда понимала, что все бесполезно. Нужно лишь ждать и готовиться совершить то, что освободит и меня, и сына.
— По плану ли? — пожала я плечами. — Аванс дали небольшой. Зарплата теперь только после десятого. А впереди — аж чуть не две недели, которые мы с Никиткой проведем бок о бок с этими… Кирой, Викой, Машей.
Я вздохнула и, пнув веточку, стала следить за тем, куда она приземлится. В воздухе та вдруг развалилась на части и улетела бог знает куда. Я ей завидовала — хотелось и самой вот так переломить свою судьбу и просто исчезнуть.
— Ну, это ненадолго. Я могу тебе деньжат подкинуть, но…
Дарина зависла, хмуря брови. Ничего хорошего обычно после таких вот пауз подруга не выдавала, однако я терпеливо ждала, что же она скажет.
— Слушай… А если тебе уборщицей к нам в клуб пойти, а? Работы много. Иногда эти черти как упьются. — Она скривила лицо и изобразила рвотный позыв. — Так что без дела сидеть не будешь. Платят, правда, не очень много, но деньги не пахнут.
Я приостановилась и воззрилась на Дарину. Ее искреннее желание помочь, впрочем, вызывало у меня лишь досаду. Работа в клубе предполагала, что я стану там буквально ночевать. А на рассвете — бежать в садик и готовить. При этом я вообще не буду видеть сына, а кто им вместо меня станет заниматься, даже предположить не могла. Вернее, предположения-то как раз имелись, только шли они в разрез с представлением о нормальном воспитании Никитки.
— Нет, Дарюш, спасибо, конечно… Но мне не разорваться. Если только как подработку взять на те несколько дней, что будут после праздников.
И в этом случае все выходило совсем не так, как мне того хотелось бы. Коля уже сообщил, что он собирается запросить несколько выходных в начале января, однако оставлять нашего сына с ним и его женой и детьми я уж точно не желала.
— Ладно, поглядим, как там все повернется, — сказала Дарина и, обняв меня, чмокнула в щеку: — Я полетела. Дома надо прибраться, вдруг Сашка забежит.
Она быстро расцеловала Никитку и упорхнула. Я же, вздохнув, протянула руку сыну и спросила:
— Идем домой?
Никита тут же активно закивал. Устал мой сыночек.
Сразу, как только вошла в квартиру, я поняла, что что-то не так. В воздухе пахло кофе, да еще и так сильно, как будто кто-то не просто смолол его, но еще и рассыпал всюду. Кофемашиной, которую мне подарил Николай на прошлый день рождения, я запретила пользоваться почти сразу. Это была дорогая вещь и мне не хотелось, чтобы ее кто-то сломал. Не говоря уже о том, что я вообще не желала лицезреть, как Кира касается того, что принадлежит только мне.