— Через пять минут здесь должен стоять отец Стефан, — приказал Шулепов и, покачиваясь, вошел к радисту.
— Не отвечает? — спросил он Казеко.
Радист беспомощно развел руками.
Шулепов вернулся в кабинет. Мельгувье с наслаждением посасывал трубку.
— Мельгувье, — полковник присел на край стола, — ты говоришь, тот человек назвался Печуканом?
— Опять ты сомневаешься, — не вынимая трубки изо рта, ответил чукча.
— А как он выглядел?
Мельгувье, вспоминая, прикрыл глаза, произнес:
— Ростом чуть выше меня… Крепкий, грудь широкая… А вот руки небольшие, словно у женщины. Вот и все, однако.
— Плохой из тебя филер, Мельгувье!
— Я торговать умею! — По широкому лицу чукчи прокатилась обида. Полковник ничего ответить не успел, в дверях показалась неприкрытая голова Стефана. Шулепов поднялся навстречу.
— Как здоровье, отец Стефан?
— Слава богу, пока терпимо, — Стефан прошел к столу, сел на табурет.
— Прости, что потревожил в столь ранний час. Кстати, сколько на твоих? — кажется, впервые Шулепов так жадно всматривался в глаза отца Стефана.
— Я их отцу Владимиру одолжил, — сказал несколько недоуменно Стефан.
Шулепов налег грудью на стол, кресты на кителе глухо дзинькнули.
— Зачем вдруг часы благочинному понадобились?
— В пути часы нужнее… Три наслега объехать надо…
— И когда же он вернется? — перебил полковник Стефана.
— Недели через две, говорил. Работа эта нескорая, людишки на лепту нынче скупы.
— Понятно, — протянул зло Шулепов.
— Я не понимаю вас, господин полковник. Это что, допрос? — В голосе отца Стефана послышались нотки искреннего негодования.
— Через две недели, отец Стефан, закажу тебе панихиду, — Шулепов, вытаскивая из стола рюмки и бутылку, пропустил мимо ушей его слова. — А теперь причастимся!
— Ваше превосходительство, — в кабинет ворвался радостный Казеко. — Вот! «Багаж получил. Деньги оставлены у Вола. Корен».
Шулепов расстегнул верхние пуговицы кителя, жестко потер толстую шею.
— Ничего не понимаю. Но выпить стоит.
Дружные аплодисменты вернули Ефимова в зал. Закончилось первое действие комедии. Зрители, оживленно обсуждая увиденное, потянулись к выходу.
— Слушай, — Ефимов тронул Садыкова за локоть, — я не могу сдержать своего любопытства, пойду поговорю с этой рыжей бородой.
— Зачем? — сказал Садыков.
Но Ефимов уже пробирался сквозь толпу к окну, где стоял импозантный Нильсон.
— Господин Корен? — негромко произнес Ефимов.
Иностранец, не без удивления глянув на подошедшего молодого человека, вежливо, но твердо сказал:
— Вы ошиблись, я — Нильсон, торговец мехами.
— Как обрадовалась бы Кошелева, увидев вас живым, — не без издевки заметил Ефимов. — Пять лет она хранит извещение американского консула о вашей гибели… Ох уж эта женская верность!
Иностранец как-то весь ощетинился:
— Кто вы такой?!
— Мельгувье. Энтен. Ачиматаль, — чуть ли не пропел Ефимов.
— Что вы хотите этим оказать?
— Могу напомнить. — Ефимов сделал небольшую паузу. — Материалы картографической экспедиции, попавшие в ваши руки там, на мысе Сердце-Камень… Э-э, несколько неполны… Там не хватает кое-каких бумаг, ради которых, как смею предположить, вы достигли Якутска уже как представитель фирмы «Олаф Свенсон»… Так?
— Печукан?! — невольно вырвалось у Корена.
— Сотрудник ЧК, Ефимов…
— Ты знаешь, кого мы сдали нашим дежурным? — Ефимов смотрел на Садыкова, и в его глазах бегали веселые искорки.
— Нильсона, разумеется.
— Я и забыл, что ты долго валялся в госпитале!.. Помнишь мою северную экспедицию? Мельгувье, Энтен, Ачиматаль, — Ефимов жестикулировал, говорил громко, горячо: — Это и был канал связи бандгрупп с иностранцами, беспрепятственно заходивших на шхунах в наши воды… Так знай, этот пушник, Нильсон твой, — Корен!
Садыков с восхищением посмотрел на своего друга.
— Корен тогда не сумел взять материалы экспедиции, где шла речь о разведанных месторождениях золота, были подробные географические карты реки Колымы и Медвежьих островов… Он остался на Севере, торговал оружием, надеясь, что недобитые банды отвоюют эти земли для себя, и, разумеется, искал эти документы. Чтобы не привлекать к себе внимания, нашел сожительницу. Препарировал животных и птиц, отправлял в Америку, за доллары, разумеется. Так он стал «зоологом»…
Шулепов случайно наткнулся на материалы экспедиции и при знакомстве с Кореном не преминул упомянуть о них. Но заломил за них такую цену, которая повергла в уныние предприимчивого дельца.
На мысе Сердце-Камень, где Корен готовился к отплытию в Америку, я, чтобы окончательно утвердиться в роли друга, передал ему часть документов. Тут он на радостях совершил ошибку: просмотрел в спешке перед отплытием только первые листы материалов. По сути дела в его руки попала дырка от бублика, а сам бублик в наших, руках. Советское должно оставаться советским!
Антракт закончился. Начиналось второе действие спектакля.
1974 г.
А. Паулин
ПОСЛЕДНИЕ ВЫСТРЕЛЫ
Вооруженная борьба трудящихся за установление и укрепление Советской власти в Якутии велась почти двенадцать лет. Последние бои с белобандитами проходили на севере республики. Мне довелось в качестве политрука отряда принимать непосредственное участие в разгроме этой авантюры, принесшей немало горя и страданий жителям Заполярья.
Осенью 1929 года я был командирован по линии респотребсоюза «Холбос» в Булунский округ для организации там интегральной кооперации. 26 августа группа кооперативных работников с караваном барж, которые буксировали пароходы «Лена» и «Полярный», выехала из Якутска. Вместе с нами ехали в Булун и будущие руководители округа Х. П. Шараборин и И. Н. Колмогоров.
Еще в пути я разработал план своей будущей работы, с которым ознакомил Шараборина. Он его одобрил. Нам предстояло выполнить постановление Якутского обкома и VI Всеякутского съезда Советов о привлечении населения, в первую очередь бедноты и батраков, в интегральную кооперацию и расширении кооперативной торговли и заготовок пушнины.
Вскоре после приезда на пленуме окрисполкома все предлагаемые мероприятия были утверждены. 24 сентября мы вместе с практикантом Келле-Пелле, счетоводом Слепцовым и проводником Копыриным на парусной лодке отправились вниз по Лене для претворения решений в жизнь. Из командировки в Булун удалось вернуться только 11 февраля следующего года.
Четыре с лишним месяца длилась нелегкая поездка, большие события произошли за это время…
В окружном центре в ночь с 1 декабря 1929 года белобандиты совершили переворот — свергли Советскую власть. Контрреволюционеры, возглавляемые ярым националистом Игнатием Сивцевым, арестовали находившихся в Булуне и Кюсюре партийных и советских руководителей, захватили радиостанцию, оружие, запасы товаров. Всего ими было арестовано около тридцати человек и среди них секретарь окружкома ВКП(б) Х. П. Шараборин, секретарь окружкома ВЛКСМ А. М. Ефремов, председатель окрисполкома Совета депутатов трудящихся И. Н. Колмогоров, его заместитель Г. Г. Перевалов, начальник милиции П. П. Третьяков.
Оказавшись в трудном положении, коммунисты не пали духом. Они и в тюрьме подбадривали друг друга, не поддавались на провокации, даже когда их выводили на инсценированный расстрел…
Бандиты готовили своим узникам чудовищную расправу: они намеревались сжечь их живьем и для этого помещение, где содержались арестованные под охраной, обложили сухими дровами и держали наготове банки с керосином. Лишь стремительное наступление красных отрядов на Булун спасло им жизнь…
О вражеской авантюре мы узнали 24 декабря в селении Быков Мыс от прибывшего туда из штаба белобандитов кумах-суртского князька Гоголева, который с небольшим отрядом на двенадцати оленьих упряжках привез груз. Князек заявил, что он уполномочен установить в поселке «народную власть», создать из быковцев вооруженный отряд и направить его в распоряжение бандитского штаба в Булун.