— Это было рано, — сказал Роджер. — Меня наняли для перевозки.
— Опять деревяшки?
— Нет, — быстро сказал Роджер. — Я…— Он замолчал. — Мужчина один предложил подзаработать. Вчера днем, когда я был в центре.
— А, вон что?
— Овощи надо было перевезти. С рынка.
— Подфартило, — сказал механик.
— Да. Надо было везти через мост, на ту сторону. Туда. Пришлось заехать за ними на рынок.
— В центре, что ли?
— Да.
— Это где же? Около Каммингса?
— Как?
— Каммингс-стрит? На том рынке?
— Да, на том. ,
— Они здорово рано открываются, — сказал парень.
— Да. Я должен был быть там в три тридцать, чтобы успеть. И потом оттуда к мосту и на ту сторону.
— Прямо до Нижней Слобовии, выходит? — опять захохотал механик. — Да, ну ты трудяга, ничего не скажешь. Я люблю людей, которые всегда готовы работать. Бог свидетель, я и сам работаю без передышки. Твой грузовик вон там, за тем «кадди» 62-го года. Тебе с цепями помочь?
— Нет, я справлюсь один. Спасибо.
— Да ерунда. Ключи тебе нужны?
— Не знаю еще. Там есть где повернуться?
— Да, я думаю, что наденешь прямо там, не выкатывая. Если ключи нужны, вон они, на доске.
— Ладно, — сказал Роджер и пошел к своему грузовику, находящемуся в дальнем конце гаража. Он посмотрел на стоящий рядом «кадиллак», потом опустил задний борт и влез в кузов. Цепи были в правом переднем углу, около кабйны, завернуты в мешковину. Он всегда сушил их тщательно, когда снимал, и потом заворачивал в мешковину, чтобы они не заржавели. Он взял цепи, и уже пошел к заднему борту, когда увидел пятно.
Пятно было не больше полудолларовой монетки, круглое, с зубчатыми краями и капельками вокруг.
Должно быть, из носа у нее, подумал он.
Он вылез из грузовика сзади и бросил цепи у левого заднего колеса. Потом огляделся кругом, увидел шланг, надетый на кран, и рядом с ним ведро. Он посмотрел по направлению выхода из гаража, ища глазами механика. Его нигде не было видно. Он подошел к шлангу, нацедил немного воды в ведро и вернулся к своему грузовику. Поставил ведро рядом с задним бортом. В кабине из-под переднего сиденья достал старую грязную тряпицу и понес ее к ведру с водой.
Ему здорово повезло. Кровь капнула только на одну из металлических полос кузова и совсем не попала на деревянные доски. С деревянного пола было бы трудненько удалить кровяное пятно. А тут надо было просто провести сырой тряпкой по металлической полосе на полу и ничего не осталось.
Он несколько раз прополоскал тряпку в ведре, пока она не стала чистой. Вода в ведре почти не замутилась, не стала ни красной, ни даже розовой. Он вылил воду из ведра в сливное отверстие под краном и несколько раз сполоснул ведро свежей водой.
Потом он вернулся к своему грузовику и надел цепи.
Она ждала его пе^ед аптекой.
Она увидела его ёще издали, как только он вышел из-за угла, замахала 'ему и побежала навстречу.
— Эй, — крикнула она, подошла, продела свою руку в его и сказала — Опаздываете.
— У меня нет часов, — оправдался он.
— Ну, не очень опоздали, сейчас только без двадцати А где вы были?
— Ставил цепи на грузовик.
— Ничего себе. Ставит цепи на грузовик вместо того, чтобы быть со мной!
— Нет, я бы хотел быть с вами, Эмилия.
— Знаете, иногда мне кажется, — сказала она, улыбаясь, — что у вас абсолютно нет чувства юмора.
— Абсолютно нет, — подтвердил он, улыбаясь ей в ответ.
— Посмотрите на меня, — сказала она.
Он посмотрел на нее.
— Ну? ‘
— Вы надели другое пальто.
— Это мое самое лучшее. Я надеваю его в самых торжественных случаях. Воротник — из настоящего хорькового меха.
— А кто это — хорек? '
— Животное.
— Я знаю, но… . .
— Никогда не слышали о хищном хорьке? В этом городе миллионы хищных грызунов, но лишь несколько хорьков. Один из них добровольно отдал свою жизнь на воротник для моего пальто. Замечательно, правда?
— Замечательно. «
, — А еще, посмотрите, — она расстегнула пальто и раскрыла его, широко раскинув руки. На ней была черная юбка и черный джемпер с очень низким длинным вырезом на груди. На шее, поразительным контрастом с ее смуглой кожей, сияла нитка крохотного жемчуга.
— Возбудительно, а?
— Очень возбудительно. ’
— А еще, — произнесла она, подмйгнув, — внизу черный лифчик. Мужчинам ведь нравятся черные лифчики, а?
— Да.
— Ну, если — не возражаете, я застегнусь, а то все свои прелести отморожу. Ладно? — Она запахнула и застегнула пальто. — Бр-р, у меня руки совсем замерзли. — Левую руку она засунула к себе в карман; правую руку, переплетя свои и его пальцы, засунула в карман его пальто. — Вот так славно, тепло и уютно, — сказала она. — Что-то я разболталась, а вы все молчите да молчите?