Мост!
Ведь если он…
Да просто подъехать…
Середина моста.
Ограда.
Можно просто…
Он начал искать мост. Надо быть предельно осторожным, придется сделать вид, что с машиной что-то неладно… Да, вот именно так, дождаться удобного момента, спокойно, не торопясь, холодильник ведь такой тяжелый. Да.
Да.
Он поехал по городу, думая, что самое лучшее — это высокий мост. Холодильник упадет с большой высоты и уйдет глубоко в ил на дне реки. Да, лучше всего будет высокий мост. Он автоматически направился к самому высокому и длинному мосту, который был ему известен. К тому, что соединял город с территорией соседнего штата. Он въехал на мост, который, казалось, раскачивается от сильного ветра. Он начал думать, будет ли холодильник падать по отвесной прямой или ветер отклонит его.
Он остановился.
Быстро подошел к капоту и поднял его.
Он встал перед капотом, как будто копался в двигателе, но на самом деле он зорко посмотрел на дальний конец моста и приближающиеся огни. Как только не будет ни одной машины, он подойдет к кузову, сдвинет холодильник к краю и под прикрытием грузовика понесет его. С проходящих машин его не будет видно. Он внимательно следил за машинами вдалеке. Огни промчались мимо.
И вдруг сразу никого не стало.
Не было видно ни одной машины даже вдали.
Надеюсь, получится, подумал он.
Он быстро подошел к кузову, домая, как тяжело будет поднимать холодильник, и вдруг неожиданно почувствовал, что он удивительно легок. Он мог поднять его, почти не напрягаясь. Он почти почувствовал легкое головокружение, когда поднял холодильник, — в самом деле, он был легкий. Он обошел угол кузова, зашел за грузовик и, придерживая, свалил его на ограду. Еще раз быстро взглянул вниз, чтобы убедиться, что под мостом нет парохода. И легко подтолкнул холодильник. Он смотрел, как падает его груз, удивляясь чувству пустоты и легкости в своих больших руках. Он становился все меньше и меньше и вдруг с звучным всплеском исчез в воде, взметнув вверх столб воды. Промчалась встречная машина. Вода внизу успокоилась, все шире расходился круг белой пены. На дальнем конце моста показались огни машины. Он быстро вернулся к мотору грузовика и опустил капот. Еще раз подошел к парапету и в последний раз посмотрел на воду под мостом.
Уже никто бы не мог сказать, что в воду что-то сброшено. Он завел машину и поехал по мосту на территорию соседнего штата. Он проехал около мили, миновал будку сбора платы за проезд, сделал разворот и поехал обратно в город. Поставил грузовик в гараж и пешком пошел в дом миссис Доуэрти. Ни на улице, ни в холле никого не было. Дом спал. Он поднялся к себе в комнату и лег в постель.
Он уснул почти мгновенно.
Дверь открылась.
Это была Эмилия.
Она умылась, убрав с губ помаду, вошла в комнату, закрыла за собой дверь, медленно и старательно заперла ее на замок. Положила свою сумочку на комод и повернулась к нему, опираясь руками о дверь за своей спиной.
— Эй, — позвала она.
Он посмотрел на нее.
— Привет.
— Скучал без меня?
— Да.
— Скажи мне.
— Скучал без тебя.
— Роскошная у вас там ванная в коридоре, — сказала она. Так и стояла она у двери, не спуская с него глаз, с еле заметной странной улыбкой на лице. — Голубая туалетная бумага — просто роскошь.
— Я не заметил, — сказал Роджер.
— Ты не очень-то наблюдательный человек, правда? — Она запнулась только на одном слове «наблюдательный», выговорила совсем невнятно, чуть не проглотив. Она была не совсем пьяна, но сильно перебрала и теперь стояла у запертой двери, заложив руки за спину и привалившись спиной, на лице — странная, озорная, иногда даже дурная усмешка. Он смотрел на нее и думал, как она красива, и тут же подумал, что лучше бы ей уйти поскорее отсюда, пока не сделал ей плохое.
Она отодвинулась от двери.
Подошла к тому месту, где он сидел на краю кровати, и придвинулась к нему, так что их колени соприкоснулись. Потом серьезно и торжественно, с пьяным достоинством положила ладони с растопыренными пальцами, как два веера, на его руки, подняла его лицо кверху, наклонилась и поцеловала его в губы своими открытыми 1убами. Он обхватил ее руками, и его громадные, как чаши, ладони сомкнулись за ней, накрыв ее ягодицы. Он все время думал, как ему хочется любить ее, и думал, что мать, конечно, будет возражать, какой бы красивой она ни была. Мать, конечно, будет говорить, что она — цветная девушка. Мысленно он удивился, что уже успел обеспокоиться о том, что его мать думает про девушек, с которыми он встречается. Какого дьявола он должен беспокоиться, о чем именно думает его мать. И вдруг он ясно понял, что давно, уже очень давно тревожится о том, что подумает его мать и что так было в прошлую ночь, когда он наконец мысленно послал ее к дьяволу, дав себе волю с рыжеволосой девушкой, — так ведь это-то и было плохо, поэтому ему и пришлось сделать ей плохое.