Военные, борющиеся снаружи с Подземными – попытки сознания обуздать вырвавшиеся наружу плохие мысли. Естественно, это не так просто, а в большинстве случаев – вообще невозможно.
Мать Лёши выжила, потому что Подземные заперли её и других людей в здании и подкидывали иногда куски сырого мяса. Это случай психического состояния человека, когда его сознание способно смириться с происходящим и не вмешивается, не сопротивляется, даже иногда подпитываться им. Такое бывает с каждым. Сколько раз нам хотелось сделать то, что противоречит нашим принципам, но заставить себя отказаться от этого мы не в силах? Мало того, мы получаем от этого удовольствие! К такому поведению относятся супружеские измены, превышение скорости при езде, увиливание от государственных налогов, поедание большого куска торта, когда сидим на диете и т.д… (это, конечно, в том случае, если действия "действительно" противоречат нашим принципам…)
Псих, появившийся в канализации и напавший на Вику – слабоволие, сознательное приятие подсознательных порывов. Барбос, который спас девушку – защитный механизм, те же хорошие воспоминания, при обращении к которым наше сознание может подпитывать в себе добрую сторону.
Только подсознательный порыв ослабевает – сознание вновь способно взять бразды правления. И когда это происходит – всё возвращается в своё русло, будто бы ничего и не было. Но это так только на первый взгляд. Сознанию нанесена травма. В случае с Викой – травма невелика. Она всего лишь ненавидит дурной запах. ("Ни одной пылинки. Ни одного дурного запаха…") С Лёшей дело другое. Его психика подверглась эмоциональной нагрузке, с которой он не смог справится. В рассказе – он спился и в конечном итоге разбился в автокатастрофе. А в реальности – наше сознание сильно меняется. Прошлая его модель умирает. Новая, смешанная с подсознательными порывами, заменяет её место…
Рыжков Александр Сентябрь – Октябрь, 2007 год
День отца
Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Жаркий майский день, пустые улицы, зародыши кленовых листьев только начинают крепчать, тёплый ветерок щекочет лицо, волны плещутся о гранит бульвара и повсюду чириканье копошащихся в песке воробьёв. Я всегда ходил со школы домой этой дорогой. Уже который десяток лет, как я закончил её. Но во сне остаюсь всё тем же мальчишкой с тяжёлым ранцем за спиной.
Вокруг никого: ни хулиганов, ни крикливых старух, ни пьяниц, ни колющихся под мостом наркоманов. Казалось бы – радуйся, дыши полной грудью, кидай камушки в реку, кричи во всё горло, балуйся, ты же ещё ребёнок! Жизненные тяжбы ещё впереди. Ты даже не подозреваешь, что придётся пережить. Поиски работы, разбитые как китайский фарфор мечты, предательства друзей, растущая с каждым днём долговая яма… Это всё в прошлом, вернее – ещё в будущем. Столь юна и наивна наша молодость. Столь беззаботна и прекрасна. А мы, как последние глупцы, тратим её впустую…
Почему я не могу расслабиться? Почему каждую ночь я иду по дневным улицам родного города настороженный? Страх паразитом засел где-то внутри. Я озираюсь по сторонам очень редко. Боюсь лишний раз повернуть голову. Смотрю вперёд и иду. Иду домой. Набитый тяжёлыми учебниками ранец давит плечи. Скорей бы спасительный двор, скорей бы…
Майский воздух трескается, рвётся на части пастями собак. Они выследили меня. Стая дворняг вышла на охоту. Их вожак замечает меня. Зачем я обернулся на их лай? Они ведь могли и не видеть… Я начинаю бежать. Быстро, отчаянно. Живая шерстяная масса мчится следом. Клыки блестят на нежном солнце, брызжет пена, десятки лап отталкиваются от тротуарной плитки, асфальта, земли. Они догоняют. Они совсем близко. Ранец мешает мне бежать, бьётся о спину. Я вспоминаю о нём и сбрасываю с плеч. Становится легче. Страх несёт мои ноги с невероятной для них скоростью. А может, я и смогу спастись?
Но воля к жизни гаснет, когда я упираюсь в стену. Стая диких собак с бешеными глазами несётся на меня. Я раздираю руки, пытаюсь забраться наверх, но слишком неглубоки уступы, слишком гладки кирпичи. Челюсти дворняги впиваются в мою ляжку. А потом ещё одни – в икру. И ещё, и ещё. И вот я лежу на асфальте. Ещё в сознании. Разрываемый собаками. А потом всё гаснет. Чернеет. Умирает.
Этот сон настолько реальный, что каждую ночь я просыпаюсь от своих криков. Один. Некому меня утешить, некому поддержать.
Сегодня особенный день! Я ждал его весь месяц. Даже кошмар не способен его омрачить. Ведь сегодня я встречусь с детьми. Дочурке девять. Она отличница в школе. Самая красивая на свете. Задёрнутый носик, пухленькие губки. Вся в мать… Анжелина каждое утро завязывает ей огромный розовый бант. И разрешает пользоваться помадой. Лиза знает, что мне это не нравится, поэтому перед нашей встречей не красится. Пашке уже тринадцать. Совсем взрослый. Он тоже пошёл в мать. Такой же строптивый. Такие же чёрные как смола волосы. Те же задумчивые глаза.