По сей день, они живут вместе. Любя друг друга. Как лесбиянки. Как мать и дочь.
И что?
А то! Не испугайся Джонни серьёзных отношений, Наташа бы умерла во время родов. У неё врождённый дефект матки, который её недобросовестный гинеколог просто не разглядел (зачем же утруждаться, когда деньги и так заплатят?). Да, их дочь, которой они ещё на пятом месяце беременности подобрали бы имя "Лизи", родилась мёртвой.
Твой ход.
– Я не обижаюсь на тебя, – сказал Виктор и выпустил дым в лицо Алексею.
Алексей прожигал его затравленным взглядом. Его лицо больше было похоже на кровавое месиво, чем на лицо начитанного интеллигента. Он был привязан к стулу кожаными ремнями.
– Я не обижаюсь… – вздохнул Виктор. – Но вот есть люди, которые обижаются. Ты ведь понимаешь меня, Лёшечка, понимаешь? Кивни, что понимаешь.
Окровавленные губы Алексея приоткрылись, но вместо слов с них сорвался стон. Стон обречённого человека…
– Ты ведь знал, козлина, в какую мазу полез! – встрял в разговор Вован – здоровенный мордоворот с тюремными наколками по всему телу.
– Тише, Вова, не горячись, – осадил его Виктор. – Лёша, зачем ты Вована расстраиваешь? Ну зачем, Лёшка, зачем? Разве не видишь, сколько из-за тебя людей расстроенных ходят?
– Сука ты, – еле прошептал Алексей.
– На тебе, падла! – Вован въехал Алексею кастетом в ухо. Лопнула кожа, рана окропила и без этого залитый кровью ковёр.
– Ты не из понятливых? – покачал головой Виктор, смачно затянулся и потушил бычок о руку Алексея.
– А-а-х-х, – только и выдохнул измученный пленник.
– Вот скажи мне, зачем ты до этого довёл? – Виктор говорил монотонно, безучастно, словно беседовал о погоде со случайным прохожим. – Всё, что от тебя требовалось: каждый месяц заносить в банк нужную сумму. Нахрен брать кредит, если не можешь его выплатить?
Алексей попытался что-то сказать, но изо рта выползло лишь хриплое постанывание и кровавые слюни.
– Ты сам выбрал свою судьбу, – продолжал Виктор. – И срать я хотел на Кризис и сокращения – это не оправдание. Взял на себя долги – соизволь выплачивать вовремя…
– Время… ещё немного… – прохрипел Алексей.
– Э нет, такая песенка нам не подходит, – развёл руками Виктор и ухмыльнулся, встретившись глазами с Вованом, который любовно поглаживал кастет. – Говорю, что нам подходит: сейчас ты подпишешь некоторые бумаги… В общем, ты перепишешь свою квартиру на кое-кого… Это совсем не долго, и не больно. Всё законно – Вован у нас ещё и частным нотариусом работает…
– Выкуси, – прошипел Алексей.
– Я тебе, сука, сейчас как выкушу, я тебе, падаль, ща как устрою! – завёлся Вован и вмазал кастетом недобропорядочному плательщику кредита в лицо.
Алексей повалился вместе со стулом (к которому был привязан ремнями) на выпачканный кровью ковёр. Он больше не стонал…
В глазах Виктора блеснул огонёк тревоги. Он подошёл к телу, пощупал пульс. Всё верно он опасался: Алексей умер.
Вован перестарался…
– Ну ты и долбо*б, Вова, – только и выдавил из себя Виктор.
Тело они тем же вечером спалили в городском крематории. Там Виктор со своей бандой были частыми клиентами…
И ЧТО?..
Всё очень банально. Не перестарайся Вован, Алексей бы переписал квартиру и остался на улице. Новую работу он так и не найдёт. Будет бомжевать, пока в один злосчастный день, его разум не помутится от голода и горя. Пока его не пристрелит сержант милиции В. А. Селезнёв, Алексей насмерть задушит семь беззащитных граждан. Пять старушек, девушку и её пятилетнего сына…
Я всё уже. Твой последний ход.
Игорь Сергеевич Онопко был известен в фэндоме как Сергей Бессонный. Ну, не то, чтобы был так уж "известен". Но о нём кое-кто кое-где слышал…
Его фантастическая проза не была признана широкой общественностью. И дело тут не в поразительной лени и хроническом неумении доводить до победного конца начатые дела. Дело в том, что его проза была странной. Да, именно странной (к тому же, ещё и чертовски страшной). Её попросту не понимали и не принимали многие. Да что уж говорить, её не понимал он сам…
Всё началось с того дня, как на рыбалке Игоря укусила гадюка. Друзья дотащили его до ближайшей больницы. Там, в палате усиленного режима номер 6, он испытал клиническую смерть. Врачи откачали его.
И всё бы хорошо, если бы не сны… С тех пор, Игорь боялся засыпать. Ведь во снах он видел такие вещи, о которых многие люди даже подумать не могут. Он всегда пытался забыть эти сны, но творческая профессия не позволяла это сделать. Каждый раз, как фантаст садился за печатную машинку (компьютеры он презирал), и хотел написать что-то доброе и весёлое, его пальцы сами набирали чудовищное содержание снов. Они, эти злобные, страшные, непонятные сны, гнойными наростами прорастали из ровной белой ткани дневных фантазий Игоря. И с этим ничего нельзя было поделать. Да Сергей Бессонный и не хотел что-либо делать. На подобную писанину нашлось немного читателей, которые позволяли ему зарабатывать свою трудовую копеечку – и хорошо…