Было решено позвать как минимум 40 человек, 10 из которых были мужчинами, которых Доес и Жаклин выбирали самостоятельно по всевозможным критериям. Никто из них не состоял ранее в браке, каждый имел приличное состояние способное обеспечить и Френсис и всю их семью, о каждом мужчине говорили лестные слова не только его родители, но и малознакомые люди, что безусловно важно. Возраст же значения не имел, по крайней мере так мыслили все кроме Френсис которая слегка боялась иметь дело с мужчинами возраста своего отца. Жаклин любившая шить и не бросившая это даже после того, как ее зрение упало придумала несколько эскизов платьев для себя и Доес. Френсис же выбрала себе наряд самостоятельно, редко выезжая в город она все же приметила довольно большой магазин женских платьев, который работал несмотря на тяжелые времена. Магазином владел один из приглашенных мужчин, на которого Доес любящая модные новинки возлагала большие надежды. Как-то покупая там шляпку, она увидела мистера Уилсона и здорово разговорившись припомнила ему замечательную игру на фортепиано. К счастью, еще и Френсис решила не шить себе праздничный, а приобрести что-то там. А это давало новый пусть и маленький, но повод свести их.
Френсис не была любительницей снимать с себя мерки, потому что каждый раз, когда бабушка обхватывала ее талию, то непременно говорила о том, как та исхудала. После чего каждый прием пищи сопровождался уговором съесть побольше, а также беспокойством за здоровье будущих правнуков. Но, Френсис и думать не могла о том, чтобы по-настоящему попытаться влюбиться на празднике, в ее мыслях поселилась и не давала покоя идея побега пусть и та, ради которой придется остаться здесь на подольше. Мерить множество нарядов ей не хотелось и по наитию Френсис указала рукой лишь на 3 варианта которые на манекене показались ей максимально привлекающими внимание. Так из бутика Френсис вышла с большим пакетом, в котором лежало приталенное платье алого цвета и бежевая шляпа в тон ее новых туфель. Френсис ехала домой надеясь, что через 3дня она наконец сможет воспользоваться той красотой которой ее наделила природа. Если план сработает, то сразу после войны свободная и ставшая богатой благодаря мужчинам Френсис вернется домой. А за рулем ее автомобиля будет сидеть не шофер дядюшки, не новый мужчина средних лет, а Сирил.
Мадам Дюжаль стало значительно хуже за два дня до праздника. На обеде все заметили ее вдруг сильно пожелтевшую кожу, медсестра уговаривала ее поехать в больницу, но она на отрез отказалась. За стол ее под руку привели две домработницы под надзором врача, которого вызвал обеспокоенный дядюшка Эндрю. Немного обсудив состояние, больной с ее семьей, врач, находящийся здесь как он уже предполагал последний раз осмотрел большой зал усталым взглядом и удалился. В гостиной воцарилась тишина, обсуждать разговор никто не решился, и только Джон громко выдохнул и подошел к виски. Спустя 3 часа после этого Френсис и Доес уже сидели у кровати мадам Дюжаль стараясь хотя бы своим присутствием уменьшить боль. У бабушки Анджелы сильно впала челюсть, кожа стала совсем тонкой, и она висела на практически высушенном теле. Больше всего пугал нос, настолько острый что, казалось, он может сломаться если слегка прикоснуться к его спинке. Френсис думала это будет проще, она была уверенна, что держать руку бабушки она будет в силах в любой ситуации, но сейчас она замерла вдавилась в стул и почти не дышала, прислушиваясь к тому, как хрипит тело. Спустя мучительных 6 часов молчания и тишины в доме старшая из семейства Дюжаль лежала покрытая белой простыней, из-под которой выглядывала почти нереальная, будто кукольная желтая рука.
Врачи приехали записать время и причину смерти, положить бабушку на носилки и вынести за дверь делая вид или правда веря, что происходящее является чем-то обычным. Френсис поражало лишь одно, как быстро люди стали обращаться к ее бабушке не «Мадам Анджелла де Дюжаль», а использовать за место этого емкое и констатирующее слово «труп».
Трагическая новость разлетелась быстро и было принято решение организовать похороны в этот четверг, а праздник перенести как минимум на две недели. Потому, что даже при всей жизнерадостности дядюшки Эндрю, разговорчивости Жаклин и простодушию Доес, эту потерю легко перенес только Джон. Наблюдая как увозят уже труп свекрови и заливая в себя очередную стопку коньяка он вдруг резко протрезвел и понял, чего боится на самом деле. И если алкоголь помогает ему не чувствовать себя с каждым днем на шаг ближе к земле, значит он будет пить и останавливаться даже ради своей книги Джон не решился.