Питер смотрит, пытаясь скрыть сам факт своего интереса. Мари будто бы не замечает этого, либо же не хочет замечать. Да, порой анализировать людей очень сложно — но такова уж сама природа сына Гермеса. Упорство и настойчивость. Некоторых это также раздражало, впрочем, как и саму брюнетку.
— Ты долго будешь смотреть? — резкий поворот головы и Питер неосознанно нервно дёргается, моргнув.
— Смотреть? — хмыкает, улыбнувшись, сын Гермеса. Мари неотрывно глядит ему прямо в глаза. Питер также не двигается, понимая, что иначе фактически «проиграет». Этого делать он никак не намерен.
— Ты меня бесишь, — говорит прямо девушка, сжимая губы. Её голова всё ещё частично лежит на окне, стекло холодное и обжигает висок.
Раздражение, вот, что она на самом деле чувствует. Ничего более. Зелёные глаза будто сверкают в полумраке, но это никак не влияет на состояние души самой девушки.
Шуточные представления об ангеле и демоне на плечах — лишь лёгкая пародия на борьбу света и тьмы в душе. Лёгкая уверенность в том, что никто во всём мире не испытывает такого чувства, всё не утихает.
И вряд ли она (убеждённость) окажется неоправданной.
— Ты меня нет, — пытается разрядить обстановку сын Гермеса, усмехнувшись. Всё общение людей частично построено на жестах — обычная психология.
Питеру не плевать на мнение остальных, в отличии от самой Вуд. За всю жизнь Мари привыкла к тому, чтобы скрывать свои эмоции; чтобы упорно не замечать мнение окружающих людей, ведь оно порой либо сбивает с толку, либо кардинально меняет собственное.
Мари отворачивается в надежде на то, что Стивенс сам устанет от ожидания. Но тот слишком упорен для этого. Прежде всего мягкость, доверие и честность. Ложь редко помогала ему, хоть Гермес еще и бог воров.
Последующий час Питер легко постукивает пальцами по подлокотникам, изредка кидая внимательные взгляды на девушку. Та всё продолжает смотреть за окно, с наушниками в ушах.
Абстрагировалась, значит. Ладно, ещё рано. Он подождёт.
— Я пойду — схожу за колой. Тебе принести кофе? — интересуется, получая в ответ полнейшую тишину. Игнорирование со стороны Мари никак не печалит, лишь привлекает мимолётное внимание сына Аида, что сидит по другую сторону от Стивенса.
— Возьмёшь мне, пожалуйста, апельсинового сока? — сын Гермеса кивает, проходя мимо него и медленно направляясь в переднюю часть поезда.
Они спустили на билеты восемьсот пятьдесят долларов, это оказалось приличной суммой. Ехать предстоит ещё как минимум пять часов, а в сон его всё никак не клонит. Может, пойти просто подумать? Как обычно, дома, в Нью-Хейвене?
Он так и не доходит до вагона-кафе. Просто останавливается между двух, на небольшой платформе со стеклом по бокам. Пейзаж медленно проносится, попутно меняясь.
Но это никак не влияет на самочувствие. На ощущения внутри, что похожи на штиль.
Будто море, затихшее на несколько минут, чтобы переждать короткий момент перед бурей, а затем оглушительно взорваться.
Тихий штиль. Мерное покачивание, что постепенно загоняет самого парня всё глубже и глубже в себя.
Питер медленно закрывает глаза. Чувствует лишь, что находится близко к чему-то необходимому прямо сейчас.
Он просто идёт вперёд, даже не зная, на что он наткнётся в следующий момент. А затем шкаф перед ним с оглушительным треском открывается, а из него вываливается что-то определённо блестящее и металическое.
Стивенс сначала боязливо приоткрывает глаза, а затем уже полностью оглядывает оружие.
— Ну и ну, — произносит, присаживаясь на корточки. Меч из небесной бронзы заставляет Питера завороженно разглядеть себя, а затем вновь улыбнуться. — Гермес, ты слишком странный бог, как для отца, — а затем берёт меч в руки, крутя.
Осталось только понадеяться, что он сам себя не пронзит им, а так всё прекрасно.
***
По воле случая Лили оказывается сидящей между Перси и Дином, что практически всю дорогу разговаривают. Это скорее сбивает с толку, нежели пугает.
В каждый раз, в каждый раз, когда Уолкер произносит очередную фразу, она поднимает на него взгляд. Он кажется ей знакомым, кажется тем самым мальчиком из прошлого, что навек засел глубоко в её мыслях. Лили помнит, её память в таких случаях никогда, никогда в жизни не подводит свою хозяйку.
— Лили, — мягкий голос заставляет вздрогнуть всем телом, а затем испуганно повернуть лицо в сторону черноволосого, который вовсе не является её братом.
Выжидающе смотрит, прикусывая губу. Тихий страх, лёгкая дрожь пальцев.
— Что? — хрипло даже для себя произносит, широко открывая глаза. Чувствует лёгкий металлический привкус на языке, губа вновь треснула. Не впервые.
Такое постоянно происходит в такие моменты.
Как назло.
— У тебя сейчас будто звёзды в глазах сверкают, — произносит Дин, улыбнувшись.
А Лили испускает удивлённый вздох, затем сглатывая.
— Ты же… — лишь едва слышно шепчет, замечая тепло в глазах парня.
— Я, — лишь отвечает Уолкер, не отрывая взгляда о девушки.
========== Глава 8 ==========
Чёрная дыра — область, ограниченная так называемым горизонтом событий, которую не может покинуть ни материя, ни информация.
— Я так хочу спа-а-ать, — тянет Лили, сонно зевая. Фактически лежит на столе в публичной библиотеке, рядом с ней сидит Мари, что неотрывно листает страницы старой книги. Рядом с ней в таком же состоянии пребывает Питер — визуально вся компания выглядит не особо выспавшимися.
В половину первого ночи они приехали в Линкольн: сонные, помятые и будто бы слегка злые. Нашли ближайший к библиотеке отель и завалились туда с банальной формулировкой «нам нужен номер, но вроде-как надо три, поэтому дайте хоть что-нибудь».
Это и вправду со стороны можно было назвать весьма комической сценой. Восемь человек, из них единственные более-менее соображающие — Нико и Лео, что порой будили спящих на ходу остальных подростков.
В итоге они взяли три номера: два по по три места, и один на девушек. А вот уже к восьми у них формально был ранний подъём в лице стакана холодной воды для каждого.
А Лео и Дин между тем получили далеко не лестные комментарии остальных за свою инициативу.
Мари поднимает сомневающийся взгляд на подругу, что умоляюще смотрит на неё. Выгибает бровь, прищурив глаза. Коулман всё так же пытается надавить на жалость, но затея эта изначально провальная.
— Ищи. В полдень спокойно пойдёшь спать дальше, — дочь Аида усердно ищет, но ничего действенного она так и не нашла. Внезапно она чувствует, как на плечё ложится чья-то тёплая ладонь, а затем этот кое-кто мягко шепчет в ухо:
— Ты бы лучше и вправду отпустила её, она точно устала, — Питер нарочно заглядывает ей в глаза, явно пытаясь убедить девушку в своей правоте.
Здесь кроме них ещё Нико, что в этот момент высоко поднимает брови, молча и пристально наблюдая за своей младшей сестрой и сыном Гермеса; Дин, который так же отлынивает от поисков, как и Лили. Перси, Лео и Тэд решили остаться в номерах обсуждать проблемы крайне вакантные и важные, а ещё связаться с Хироном, который, конечно же, выскажет своё мнение по поводу присоединившихся к поиску Героев Олимпа.
Мари хмыкает, вновь резко отвернувшись, отчего Питер получает волосами по лицу.
— Ой, прости, — тихо шепчет Мари, переходя на высокие ноты. Хитро улыбается, чувствуя ликование в душе. — Лили, ты, наверное, пойди, отоспись в отеле, мы тут и сами справимся, — специально громче всего произносит «сами», сверкнув глазами. Нико тихо хмыкает, не поднимая взгляда, а вот Дин тут же подрывается с места:
— Я с ней, пожалуй, пойду, — Мари вздыхает, закатывая глаза. Лили молчаливо выскакивает из-за стола, заливаясь румянцем.
И эти двое рука об руку скрываются за стеллажами, не проронив ни слова.
— Что-то есть? — интересуется Мари, поднимая голову.
— Только то, что раз уж с Эридой никто не хотел иметь дел, она решила жить далеко на западе, аж на самом краю Греции. Она фактически была отшельницей, ведь туда мало людей забредало, впрочем, как и богов, — Питер поправляет очки на переносице, откинувшись на спинку кресла. Они заняли один из трёх столов, библиотека сегодня пустая — ещё бы, кто бы пошёл сюда в воскресенье.